Мерзиния - [20]

Поймают – пытки, закрытое судебное «разбирательство» (очередной фарс, игра в «демократию и свободу»). Затем – в зависимости от физических кондиций. Или – урановые рудники пожизненно, или… Или скончался от болезни. Обширный инфаркт. (От удара мешком с песком.)

Но это уж для признанных совсем опасными. С кем даже общаться нельзя обычным узникам, чтоб не подцепить заразу инакомыслия и правдолюбия.

Не останавливаясь, Леонид прошёл мимо дома, где наивно рассчитывал отсидеться хотя бы сегодняшней ночью. Свет удачно падал на номерной знак. Точно – «СА». Индекс служебных машин Госбезопасности. Чтобы, значит, пропускали без остановок везде, особенно при «выезде на вызов»… Ну а здесь это его и спасает. Плевать на проваленную квартиру.

Куда идти ночевать, он знает.

Детский садик забросили лет десять назад. Когда плата «за кормёжку» стала совсем непомерной, и родители решили, что лучше пусть дети безобразничают дома.

Когда не стало, кого «доить», администрация разбежалась.

Отопление, свет и воду отключили, стекла повыбили, и остались только стены – совсем, как у сотен заводов, ещё тридцать лет назад исправно работавших и что-то выпускавших… Оказывается, можно жить и без заводов.

А вот интересно: то, что производят Чиновники, можно есть или продать?..

Нельзя же вечно брать кредиты у зарубежных стран на «Развитие инфраструктуры», или ещё какой модной ерунды? Или – можно? А то, что расплачиваться придётся внукам и правнукам, кого-нибудь волнует?!..

Вряд ли. В интернете Леонид видел: Мерзинийские Олигархи признаны самыми богатыми в мире! Понятно теперь, куда ушла львиная часть всех этих Кредитов и «целевых Проектов»!..

Леонид постоял в тени какого-то забора. Никого. Ну, ещё бы – после одиннадцати ходят только те, кто занят в ночную смену. Порядочные граждане смотрят телевизор. Дома. И у кого нет тарелки (дорогое, кстати, удовольствие!), вынуждены пялиться на морейские сериалы, и слушать восторженные местные новости, о том, как хорошо жить в их Стране: новые рабочие места создаются, сельхозпродукция выращивается, народ счастлив, танцует и поёт!.. Ну, и само собой, славословит самое Демократичное и народное…

Легко и бесшумно он преодолел полутораметровое заграждение из прутьев, отделяющее тёмное строение от улицы.

Чё-ё-рт! На что это он?.. А, ерунда, тряпьё. А он уж подумал… Впрочем, будь даже так – дохлые кошки не кусаются!

Подойдя к двухэтажному зданию с заколоченными досками оконными проёмами, он прислушался.

Кажется ему, или?.. Нет, так не годится. Он осторожно, стараясь ни на что хрустящее не наступать, пробрался к задней части садика, обращённой во двор. Принюхался. Точно!..

В одном из окон подсобки горел огонь – блики вяло отражались на рамах. И пахло горелым деревом – внутри жгли костёр.

Леонид подобрался ближе.

Так. Двое бичей[2] лет по шестьдесят, и две… дамы. Того же типа. Но чуть помоложе.

Одеты все как на подбор – в немыслимые старые и грязные тряпки, когда-то бывшие джинсами, кофтами и юбками… Глина, конечно, с них не сыпалась… Наверное потому, что вся осыпалась. Сидели и полулежали на каких-то не то старых матрацах, не то – кипах тряпья.

Похоже, собрались на распив. Вон – две бутылки из-под вина. По ноль шесть.

Стало быть, сейчас компания как раз хороша… Но ему не вписаться без «вступительного взноса».

А взнос придётся сделать. И «присоединиться».

Ведь если он начнёт, как хотел, отдирать доски и лезть внутрь основного здания, его наверняка засекут. А там уж как повезёт. Могут и пришибить во сне. Остаётся рассчитывать на «солидарность» всех городских «собратьев по несчастью». Значит – точно взнос…

Леонид тем же путём удалился. Уж в этом-то районе он знал, где в любое время дня и ночи можно за наличные купить спиртное. Пусть и чуть дороже, чем в магазине, где «только лицензионный товар», зато точно такой же крепости…

Через двадцать минут он вежливо постучал в косяк выбитого окна.

К этому времени одна из женщин спала, остальные слушали маленького и говорливого мужичка, интенсивно помогавшего рассказу бурной жестикуляцией.

Эти трое вскинули головы, а мужичок сделал попытку встать – на случай, если ленты. Удалось плохо: рухнул почти на спящую, разбудив и её. Последовал громкий и невнятный поток мата. И только приказ заткнуться и настороженные взгляды в сторону окна закрыли фонтан непристойных пожеланий.

Леонид нарисовал в проёме бутылки. Потом и лицо высунул.

– Могу присоединиться к вашему… коллективу? – как покультурней назвать сборище, он так и не придумал. – Вот и вступительный взнос!..

Два по ноль пять водки, конечно, вызвали вначале нечто вроде столбняка…

Который весьма быстро сменился неподдельным энтузиазмом. Глаза забегали, загорелись, все заёрзали, предвкушая… «Народ» закивал, приглашая…

Отреагировал же вслух тот же говорливый «шустряк»:

– А заходи, мил человек!.. Мы всегда рады поговорить, и посидеть в… приятной компании! Особенно с понимающим! Коллегой! Осторожней – вон там, в углу… э-э… напачкано!

Леонид и сам видел полузасохшую кучу. Ну и ладно. Видел же – значит, не наступит.

Он подошёл. Протянул «вступительный взнос» мужичку. Представился так, как значилось в фальшивом пропуске: