Мертвый петух - [2]

В тридцать с небольшим я переехала в Мангейм. Я не знала ни города, ни людей. Правда, через полгода мне пришло в голову, что моя школьная подруга Беата должна жить где-то поблизости, в маленьком городке в Бергштрассе[2]. С тех пор как я окончила школу и переехала в Берлин, мы больше не общались и только однажды виделись на встрече одноклассников.

Когда мы учились в школе в Касселе, Беата жила в конце моей улицы. Трудно сказать, стали бы мы подругами, живи она где-нибудь еще. Дорога в школу пролегала мимо ее дома. Там я останавливалась и свистела. Я всегда была очень пунктуальна, чего нельзя было сказать о Беате. Иногда мне казалось, что я будила ее своим свистом. Приходилось долго ждать, прежде чем она наконец появлялась, и нередко я из-за нее опаздывала. Но я никогда не уходила одна и терпеливо стояла перед ее домом. У Беаты была одна близкая подруга, другая просто хорошая, а еще — много приятельниц, к числу которых я и принадлежала. У меня же с трудом нашлась бы парочка приятельниц, а близких подруг не было вовсе.

Беата вышла замуж за архитектора, больше о ее судьбе я ничего не знала. Связавшись с ней по телефону, я получила приглашение зайти через несколько дней. Я пришла и увидела настоящую семейную идиллию: трое прелестных детей, красивый, обаятельный муж, чудесный дом и счастливая Беата, которая приготовила превосходный ужин. Все как на картинке. Даже противно стало от такой слащавости. Я уехала от них в отвратительном настроении, самая черная зависть обуревала меня. Но несмотря ни на что, я тоже пригласила Беату к себе в гости. Когда она приезжала в Мангейм за покупками, то время от времени заходила ко мне вечером, после закрытия магазинов. Впрочем, это случалось нечасто.

Наши не особенно близкие отношения неожиданно обрели иную форму после того, как десять лет спустя счастливый мирок Беаты рухнул. Прелестные дети стали непослушными и упрямыми. Они оставались на второй год, курили гашиш, воровали и не появлялись дома. Обаятельный муж стал встречаться с сотрудницей, которая была намного моложе его. Как и тогда, в моем давнишнем романе, девушка в конце концов забеременела. Супруг Беаты завел новую семью. Моя подруга впала в депрессию и неделями плакалась мне по телефону и при встрече. Она чувствовала, что ее понимают, а мне вдруг понравилось утешать и помогать. Вот тогда мы по-настоящему и сблизились.

Но Беата не долго оставалась такой тряпкой, это было не в ее природе. Она не озлобилась и не отвернулась от окружающих, а продолжала бороться. Когда дети уехали получать высшее образование, ей пришлось продать дом. Бывший муж купил ей трехкомнатную квартиру и платил хорошие алименты. Но она хотела зарабатывать сама и в сорок четыре года впервые в жизни пошла работать. Конечно, до этого она тоже не сидела сложа руки, ведь для того, чтобы справляться с большим хозяйством, домашней бухгалтерией и вечно занятым мужем, нужно иметь работоспособность и организаторский талант. Впрочем, с мужем ей справиться все-таки не удалось. Беата устроилась на неполный день секретарем в народную высшую школу[3]. Вначале ее вызывали, только когда требовалась ее помощь, но через два года она полностью освоилась и с головой ушла в новую работу. Беата увлеклась всевозможными курсами, где можно было заниматься бесплатно. Она начала с гончарного дела и росписи по шелку, затем на смену им пришли танец живота и трансцендентальная медитация, она стала учить итальянский и участвовать в дискуссиях о социальном положении женщины.

Кроме Беаты, ко мне почти никто не ходил. К тому же в квартире было слишком мало места и я не могла приглашать много гостей. Иногда Беата заходила без предупреждения, но я ничего против этого не имела. Другим исключением была моя пожилая коллега госпожа Ремер. Ей совсем немного оставалось до пенсии, и казалось, что она работает у нас уже целую вечность. Госпожа Ремер знала всех и вся и пользовалась различными привилегиями: ей предоставили собственный уютный кабинет, чего в общем-то не требовал характер работы, и разрешили привозить на работу ее старую собаку. Несколько лет назад, когда дочь госпожи Ремер вышла замуж и уехала, у нее в первый и единственный раз случился настоящий нервный срыв, потому что оказалось, что собака, за которой раньше ухаживала дочь, не может целый день оставаться одна.

Теперь ей придется избавиться от пса, причитала она, потому что она живет слишком далеко и не может днем ходить домой (машины у нее не было) и выгуливать его. В результате дело дошло до того, что все сотрудники по очереди стали ходить к шефу и изводить его собакой госпожи Ремер. Начальство решило дать согласие и посмотреть, что из этого выйдет. Собака была старая, толстая и ленивая, она лежала под письменным столом хозяйки и не подавала голоса. И все же шеф настоятельно просил всех учесть, что этот случай не должен стать прецедентом.

Госпожа Ремер отличалась от многих других тем, что у нее была внебрачная дочь. Раньше проступок с такими последствиями считался катастрофой, и она рассказывала мне, что отец от нее отрекся. Только после его смерти мать осмелилась с ней общаться. Об отце своей дочери госпожа Ремер никогда не рассказывала. Если на вечеринке в офисе, когда позволяла обстановка, кто-нибудь из коллег спрашивал о нем, она отвечала только, что это длинная история и ей не хотелось бы говорить об этом. Даже мне она ничего не рассказывала, хотя со временем мы близко познакомились и почти подружились. Как-то у нее в очередной раз возникли проблемы с собакой. Я сразу же предложила ей при необходимости оставлять пса у меня. Вообще-то я не люблю животных и даже боюсь собак, но с этим стариком я была отлично знакома по работе и подумала, что смогу провести выходные в его компании. Госпожа Ремер была на седьмом небе от счастья. Теперь каждые четыре недели она уезжала одна, а толстый спаниель водворялся у меня под кроватью. Со временем мы даже стали симпатизировать друг другу, и порой я ловила себя на том, что самым отвратительным образом с ним сюсюкаю.