Мертвый месяц - [40]

Интерлюдия четвертая. Хорошо созрели люди

…Позади ухнула сова. Сувор оглянулся, и в это мгновение раздался дикий крик. Кричала Сим-Сим, она пыталась и никак не могла освободиться из тесного зажима Шевы. А тот раздался в плечах и прибавил в росте, будто супергерой одного из американских комиксов. Он оторвал Сим-Сима от земли и держал ее прямо перед собой. Сувор видел лишь спину Шевы, она покрылась буграми. Куртка порвалась, и сквозь прорехи торчала зеленая чешуйчатая кожа. Судя по перекошенным лицам Горгульи и Котеныша, изменения заметил не он один. Сувор попытался двинуться, но не смог.

Шева медленно склонил голову направо, затем налево, рассматривая Сим-Сима, а затем приблизил ее к себе. Сувор по-прежнему не мог разглядеть, что происходит. Но ноги Сим-Сима сначала забились, а потом безвольно поникли в воздухе. Шева отбросил ее от себя, как сломанную куклу. И тогда заорала Горгулья. Она дергалась из стороны в сторону, точно марионетка, ведомая неловким кукловодом, но тронуться с места так и не сумела. Шева схватил девушку вытянувшейся рукой и насадил на ближайший сук. Горгулья умерла не сразу. Она хватала воздух, как пойманная рыба, и вращала глазами. К ней бросился Челяба и попытался стянуть с ветки. Но Шева шагнул к нему и сломал шею одним движением, а после пнул голову, будто футбольный мяч. И тогда Сувора отпустило. Он рванул с места, словно перепуганный заяц».

Туман, всюду туман. Жадный, липкий, укутывающий в тесные объятия и убаюкивающий вечным сном. Сувор бежит сквозь серо-белую вату, спотыкаясь о корни, натыкаясь на ветви деревьев, которые хлещут по лицу с мстительно злобой. А где-то позади неспешно идет тот, кто раньше был Шевой. Играет с Сувором в кошки-мышки.

«Вышел месяц из тумана,

Вынул ножик из кармана», – слова детской считалочки слышны отовсюду, на них нанизываются другие слова на другом языке, но Сувор их понимает:

«Мертвый месяц пришел снять жатву.

Хорошо поспели люди.

Пора готовить сытую еду,

Снимать урожай из человеческой плоти».

Стих нелепый, и можно было бы зачитать в ответ:

«И не складно и не ладно,

У тебя в трусах прохладно».

Но Сувору не до смеха, слова звучат как обещание конкретно для него, и от этого сердце проваливается глубоко в живот, а самого Сувора гонит вперед животный страх. Он не знает, куда метнуться, не разбирает дороги, мчится и мчится, пока не упадет замертво на землю. И тут Сувор краем глаза замечается темный ком, скорчившийся в кустах. От этого сердце подпрыгивает в макушку, а он сам летит в сторону, запутавшись в ногах.

– Помоги, – шепчет Котеныш, а это она. – Я ступню подвернула.

Сувор трясет головой, он в ужасе. Какая помощь, о чем это она? Надо бежать, пока до него не добрался тот, кто не забывает обещать в тумане:

«Сдерем их блеклую кожу,

Нанижем шампура сочным мясом,

Высосем мозг, вспорем живот

И погрузим лапы в горячую требуху.

Ведь мертвый месяц народился».

Котеныш все поняла, она не просит – плачет, и Сувор приходит в себя.

– Идти сможешь? – спрашивает он.

– Потихоньку, – признается Котеныш.

Сувор помогает ей встать, она наваливается на его плечо всем весом, а похудеть бы ей не мешало, и они медленно бредут сквозь туман. Тени и тушь у Котеныша размазались вокруг глаз, и она похожа на выходца из фильма ужаса.

Сувора тошнит от ужаса, его колотит, но он сделал выбор. И для того чтобы его вновь не унесло в пучину паники, Сувор запевает:

«Пусть мертвый месяц еле освещает путь,

Пусть звезды давят нам на грудь, не продохнуть».

Котеныш начинает подпевать. Сперва робко, не попадая в такт и путая слова, затем все громче. Наконец, они оба горланят песню, что есть мочи. И страх отступает, туман понемногу рассеивается, а впереди виднеется деревня – «Моркина гора».

– Держись крепче, – произносит Сувор, – мы обязательно дойдем. Немного осталось.

– Меня зовут Лиза, – зачем-то сообщает ему Котеныш, – хочу, чтобы ты знал.

И Сувор согласно трясет головой: да, Лиза. Почему-то это кажется сейчас важным. Никаких Сократов и Котенышей, только Сувор и Лиза. Они дойдут, ведь деревня совсем рядом.

Глава двадцатая. Королева красоты

Нина прицепила веревку, связанную из бывших простыней и полотенец, себе на талию. Второй конец – на ручку входной двери. Никита остался в избе, он должен был выйти минут через пять после Нины. На мгновение Нине сделалось жутко. Зачем рисковать собственной шкурой, когда можно сделать вид, что происходящее тебя никак не касается? Дождаться утра, а потом спокойно отправиться домой? А остальные… Ну им просто меньше повезло. Попали не в то место не в то время. Тем более, Нининой вины в этом никакой.

Ну предложила она встретить всем вместе Хэллоуин, так что? Нина имела в виду Москву, а не Моркину гору, про дом в которой зачем-то вспомнил Никита. А остальные тут же оживились и поддержали его идею. И, как ни странно, даже субботы у всех выпали свободные. Небывалое совпадение. Какие же они дураки! Нина вспыхнула: и она тоже. Ни разу не задумалась: в чем здесь подвох? Ведь все слишком гладко складывалось!

Но нет же! Ни один из друзей не усомнился. И родители поддержали. Нинины даже обрадовались: мол, тебе полезно больше времени проводить на свежем воздухе, и вообще, нельзя так много заниматься. Ага! Отстать от программы легче легкого, а вот догонять… Такое и ей не под силу. В ее группе все учатся, не поднимая головы от учебников и тетрадей. Зря она, что ли, в школе грызла гранит науки? Зря нормы ГТО сдавала? Нет уж. Нина закончит МФТИ, не позволит, чтобы ее потом жалели, скрывая насмешку: мол, не потянула, недостаточно умной оказалась. Нина всем докажет, что она лучшая.