Мертвый кортеж - [14]

Надо дать ранам на сердце немного зажить.

Вскоре мы остановились у входа в «На вкус и цвет», и я выбрался из кабины, дабы выпустить Гут-Гута и таксу. Грайверы нетерпеливо стучали в тормозные заслонки, нарушая царящую на ночном бульваре тишину.

— Что ж, спасибо за содействие, мистер Гут-Гут, — сказал я и протянул гоблину руку.

Цветочник машинально ее пожал, однако по стеклянному взгляду сиреневых глаз я понял, что мыслями он сейчас далеко отсюда. День у Гут-Гута явно не задался: сначала на него свалилось известие о смерти любимого дяди, а теперь еще и надежда быстро отыскать убийцу беззастенчиво испустила дух. В такие моменты слабые думают о петле, а сильные — о слабых: прижимая к груди Сосиску, гоблин ласково гладил ее по шерстке.

— Не отчаивайтесь, — сказал я, прокашлявшись. — Мы приложим все усилия, чтобы поймать проклятого ублюдка.

— На самом деле, это не так уж и важно, — внезапно сказал Гут-Гут.

— Почему же?

— Поймав убийцу, вы все равно не сможете вернуть мне дядю, — ответил гоблин, пряча взгляд в землю.

«Ошибаешься», — хотелось сказать мне. Я могу вернуть его хоть сейчас, но это ничем не закончится — ты попросту не узнаешь своего старика в практически безмозглом зомби, который выйдет из морга тебе навстречу. Я хотел бы вернуть Фег-Фега таким, каким ты его помнишь, — добрым и трогательным престарелым флористом, любящим глинтвейн и прогулки по Цветочному Бульвару, из-за врожденной слепоты рисующим окружающий мир по запахам и звукам и души не чающим в цветах. Но я не Хорст. Я не могу заново вылепить личность. То, что мозг моего друга Бенджамина Кротовски остался в целости и сохранности, — редкостная удача, обусловленная странным способом казни. Других подобных счастливцев я не встречал и, надо думать, вряд ли когда-нибудь встречу. Морозильные камеры в морге позволяют мне проводить короткие допросы, но о большем я и помыслить не могу.

Безумные зомби — пожалуйста. Те, кого вы знаете и любите, — никак.

— Но мы сможем наказать мерзавца за причиненные им страдания, — веско произнес я.

Распрощавшись с Гут-Гутом, я вновь забрался в самоходку. Водитель снялся с тормоза, и грайверы, восторженно дребезжа, потащили такси на Запад. «Все, хватит работы на сегодня», — решил я. Больше никаких головоломок. Остаток вечера я посвящу приятным мелочам, вроде кофе и сигарет, а после коснусь щекой мягкой подушки и, держу пари, тут же засну.

Собственно, так оно и вышло.

* * *

Каким бы прекрасным ни был день, ночь все равно рано или поздно наступит. Можно остановить механизм часов, но нельзя остановить время — оно будет утекать с песком и водой, исчезать вместе с заходящим солнцем и под мерный стрекот секундной стрелки таять, словно брикет мороженого в знойный июльский полдень.

Продолговатый овал нарастающей луны разгорался утомительно долго, будто неохотно. До полнолуния оставались считанные дни. Скоро настанет пора оборотней, ведьм и психопатов, которые рвут смирительные рубашки и впиваются зубами в незащищенные конечности санитаров. Лунатики будут падать с крыш в два раза чаще, а поклонники Вирма снова вернутся на кладбище, дабы орошать могилы кровью кур и козлов, мня себя верными слугами владыки подземного царства. Каждый шорох они сочтут за одобрение бога, каждый сквозняк покажется им приветом с того света. Те же, кто страстно ждут второго пришествия Рута, станут выкрикивать имя бога войны на каждом углу. Они отчего-то свято верят, что Грозовой Волк вернется именно в полнолуние и, устроив хорошую взбучку остальным богам во главе с Хорстом, воцарится над нашим бренным миром…

Словом, полнолуние — время сумасшедших.

Как хорошо, что до него еще четыре дня.

Впрочем, неопрятно одетому мужчине, который выхаживал по одному из пустующих пирсов, до полнолуния и Рута не было никакого дела. Судя по всему, он кого-то ждал: то и дело выдергивал из кармана часы, раздраженно смотрел на циферблат и снова их прятал. Наконец, когда он совсем отчаялся, со стороны рыбацкого квартала послышались шаги. Неопрятный резко повернулся на звук и, сощурившись, попытался разглядеть вновь прибывшего, но окружающий полумрак вынудил довольствоваться только размытым силуэтом. Мужчина напрягся, мысленно приготовившись к худшему, однако характерный свист позволил вздохнуть с облегчением: «свои!».

Когда подельник наконец вынырнул из темноты на свет, неопрятный сказал с укоризной:

— Еще минута, и я бы ушел. Мое время не бесконечно.

— Тогда не трать его на пустую болтовню, — поправляя сползшую на бок шляпу с полями, урезонил собеседника опоздавший.

Неопрятный тихо крякнул от неудовольствия, однако решил не лезть в бутылку и процедил, нарочито небрежно:

— План меняется: груз придет не завтра, а послезавтра, но на два часа раньше, чем договаривались. Будьте готовы его встретить.

— Из-за чего такая задержка? — нахмурился обладатель шляпы.

— Груз уж больно ценный, вот и осторожничают сверх меры, — пожал плечами первый.

— Ладно, понял тебя. Будем начеку. До связи.

— До связи, — эхом отозвался неопрятный и первым устремился к лестнице, ведущей в город. Его собеседник, не мудрствуя лукаво, отправился в рыбацкий квартал. Пирс снова опустел.