Мёртвый континент - [41]

Павел добрался до входа в жилой комплекс часа через три. Что бы не заблудиться, пришлось всё время смотреть в пол – на пыльных камнях остались едва заметные отпечатки подошв. Несколько раз сбивался, приходилось возвращаться, разыскивать следы и идти по ним дальше. Последнюю сотню шагов полз на четвереньках. Когда упёрся в железную плиту, решил, что опять сбился с пути и зашёл в тупик. С трудом поднимает тяжёлую голову. В глазах муть, плохо видно. Стереть пот нет сил, упадёт, если поднимет руку. Почти не соображая от усталости, несколько раз бодает стену. Звук получается слабый, быстро гаснущий, но всё-таки чувствуется разница. Удар о камни чуть-чуть другой, разбитый шлем дребезжит иначе. Налобный фонарь не выдерживает очередного испытания. Стекло грустно хрустит, крупные куски падают на пол, свет гаснет. Чёрная мгла окутывает человека, мёртвая тишина обрушивается лавиной. Только тоненько звенит в ушах. Павел без сил лежит на ступенях. Как открыть двери он не знает и профессор не сказал. Остаётся ждать.

В абсолютном мраке и тишине время останавливается. Павел вдруг вспомнил, что Соловейчик от рождения слеп и глух. Вот сейчас он, Павел Климочкин, невольно стал таким. Почувствовал, как страх, настоящий, остужающий кровь в жилах, заползает в него из тьмы. Невыносимая тоска, ужас полного одиночества сдавили душу. Павел импульсивно задёргался, скрежет железа о камни немного успокоил. А ведь тысячи несчастных живут так, подумал он, долгие годы. Лишённые всего в буквальном смысле, даже простого общения с кем бы то ни было. Только ты один в абсолютном мраке и тишине. Ты даже не можешь думать, только чувства – радость, огорчение, но чаще всего – тоска. Вот говорят: тоска зелёная. Вы счастливчики, подумаешь ты, знаете, что такое зелёное. Даже не подумаешь, нет, думают словами. Просто мелькнёт в сознании искорка невнятной мысли … враньё всё! Красивое враньё. Ты не услышишь слово зелёное, ты вообще не слышишь слов, у тебя нет представления, что такое слова. Обычный человек даже не в состоянии представить, что это – не видеть, не слышать, не думать, а только чувствовать чьё-то прикосновение, ощущать лёгкое дрожание земли от чужих шагов, дуновение воздуха. Когда маленький человек взрослеет, он начинает познавать мир. Познание начинается с собственного тела. Ты спрашиваешь себя – а зачем оно? Что за странные отростки на голове? А вот это, слезящиеся ямки на лице? Правдивый ответ на эти вопросы страшен. Вот тогда и начинается настоящий ужас. Хорошо, если ты дурак. Тупой, всегда радостный идиот. Такому легко. А если нет? Если от природы умён, догадлив, чувствуешь тягу к познанию, как тогда жить? И стоит ли вообще. Человек верующий скажет: да, стоит. Такая жизнь – испытание. Неси тяжкий груз до конца, такова судьба, суд Божий…

Легко сказать, попробуй выполнить! Ни день, ни два, а бесконечно долгие годы жить в полной темноте и безмолвии, зная, что рядом совсем другой мир. Как представить непредставимое?

- … вам гореть в аду. Всех, кто тратит дни на развлечения, наркоту, блуд, чья жизнь катится вниз брошенным камнем без цели и смысла, всех в огонь! Вы заполнили землю серой массой, пожирающей всё живое. Катастрофа убила половину … мало! ... надо остальных … - громко звучит странно знакомый голос.

- Павел Андреевич, с кем вы разговариваете? У вас что, имеется прибор секретной связи? – раздаётся другой голос, тоже знакомый.

Павел открывает глаза. Веки больно разлипаются, словно лицо густо замазано мёдом. Глаза щиплет, уголки заполняются слезами. Сквозь коричневую муть видит футуристическую железную харю без носа, рта и ушей. Три круглых вылупастых глаза разъезжаются в разные стороны. Павел с трудом соображает, что это объективы в верхней части робота-прислуги. Поворачивает голову, обнаруживает, что его шлем висит на щупальце робота.

- Так что с вами? – снова звучит голос. На этот раз Павел узнаёт – Соловейчик, доктор, у которого он был. Ещё несколько секунд уходит на то, чтобы окончательно прийти в себя. Голова робота опять склоняется, слышится знакомый голос.

- Павел Андреевич, я нарочно разговариваю с вами в виде робота, так вам легче сосредоточиться. На всякий случай; я – Соловейчик Пётр Васильевич, доктор наук. Вы у меня дома, э-э … правильнее, в лаборатории, соединённой с жилым комплексом. Несколько часов назад вы отправились в пещеры испытать бронекостюм моего производства. Вспоминаете?

- Да, вспомнил, док, всё в порядке, - отвечает Павел. Он уже сидит на полу, спина упёрта в стену, руки безвольно висят вдоль тела. – Так о чём это мы, док?

Слышится глубокий вздох. Робот голосом доктора укоризненно произносит:

- И вы ещё спрашиваете? Я нашёл вас без сознания на пороге, шлем разбит, костюм изуродован, в руке оторванная голова мора. Вы с ног до головы покрыты фекалиями. Я и предположить не мог, что простая прогулка по пустому подземелью может вот так … не подберу слов. Расскажите, как вам удалось так славно погулять.

Робот-прислужник аккуратно кладёт Павла на лежак. Носилки трогаются, потолок плывёт над головой, тело чувствует движение. Потолок замирает, ловкие щупальца робота колдуют над застёжками, части бронекостюма одна за другой исчезают. Вместе с ними пропадает ощущение жёсткой скорлупы, что давила со всех сторон. С невыразимым облегчением Павел поднялся с носилок. Садится в кресло, лежак бесшумно уезжает, робот уплывает вслед за ним.