Мёртвый континент - [17]

Мёртвый континент весь покрыт такой пылью. Треть поверхности залил раскалённой магмой гигантский вулкан, ещё треть поглотил океан. Оставшееся от огромного материка пятно суши укрыто толстым слоем вулканической пыли. Дожди и время спрессовали в корку. Длинная, в несколько лёт, зима расколола серый панцирь и когда сошёл снег, из трещин вылезли растения. Там, где есть вода, болотные травы выросли до размеров деревьев. Где посуше, мхи толщиной в несколько метров. Они опаснее любой трясины, из них невозможно выбраться, если ступил, а проворные хищные насекомые, что в изобилии населяют мох, сожрут за считанные минуты. Все остальное – каменная пустыня, покрытая толстым слоем пыли и песка. Жизни здесь нет. А если есть, то очень агрессивная.

Павел посмотрел вокруг. Ровная пустыня простирается до горизонта, словно футбольное поле для великанов. Изредка попадаются на глаза валуны и невысокие холмики – все, что осталось от горного кряжа, что когда-то располагался здесь. Злой пустынный ветер от не фиг делать закручивает чёрные пылевые смерчи. Они, словно шайтаны в стремительном кружении, носятся над пустыней, сбиваясь в стайки или сливаясь в один страшный жгут, но чаще просто бродят по мёртвой поверхности, глотая и выплёвывая пыль. Вот и сейчас с полдюжины таких, похожих на стоячих змей, колышутся вдалеке.

Павел садится на небольшой камень дать отдых ногам. Кусок застывшей лавы с острыми краями больно давит и щипает. Павел ёрзает, пытаясь усесться удобнее, не получается. Чувствуя, что ещё немного и порвёт штаны, встаёт. Вполголоса ругается, как будто его кто-то услышит, раздражённо плюет. Комок грязной слюны пробкой вылетает из пересохшего рта, на месте падения появляется маленькое пылевое облачко, словно пуля упала на излёте.  Краем глаза замечает движение наверху. С высоты, прямо из свинцовых туч, вываливается что-то продолговатое, с длинным хвостом и широкими кожистыми крыльями. Шеи у неведомого существа нет, вытянутая, как у крокодила, морда растёт прямо из туловища. Раздаётся резкий вопль, похожий на карканье подавившейся вороны. Точно такой, как прошлой ночью, когда в последний раз говорил с Сашкой. Летучая тварь закричала ещё раз, словно оповещая всю округу, что это двуногое её добыча. Кожистые крылья вытягиваются, складываются уголком и воздушная гадина стрелой несётся вниз. Павел замирает, глядя на приближающуюся смерть. Тварь уже близко, поджатые лапы выпрямляются, крючковатые пальцы растопыриваются, громадные кривые когти разворачиваются веером. Каждый раза в полтора больше, чём солдатский нож у него за поясом. Жизни остаётся на один вздох…

Молниеносно срывает бронежилет вместе с курткой. Застёжки, пришитые намертво суровыми нитками, летят на землю мелким дождичком. Короткий взмах рукой, зубы лязгают над ухом, волна воздуха бьёт в грудь. Павел отпрыгивает, падает в пыль, катится в сторону, вскакивает. Пальцы сжимают рукоять ножа. Тварь взмывает вверх, валится на бок и летит по кругу. Морда задрана, судорожно дёргается, челюсти открываются и захлопываются с сухим стуком. Сделав полный круг, чудовище прекращает попытки проглотить бронежилет, плюется. Мокрый кусок изжёванного кевлара падает прямо под ноги Павла. Он смотрит и не верит своим глазам – модифицированный кевлар, прочнейшая на свете ткань похожа на использованный кусок туалетной бумаги. Бронепластины дополнительной защиты, тоже, кстати, из модифицированной стали, разгрызены в кусочки, словно чипсы.

Тём временем летающий крокодил отплевался, пришёл в себя после неудачной попытки закусить и приготовился к следующей атаке. С неба раздаётся злобное рычание, обозлённое неудачей чудище несётся вниз, словно баллистическая ракета на последней стадии полёта. Павел бросается прочь. Бежит, делая замысловатые зигзаги, будто заяц, убегающий от ястреба. Но, в отличие от зайца, понимает, что это не спасёт. На ровной, будто ледяной каток, поверхности, шансов нет.

Подул ветер. Прохладный воздух превращается в холодный поток, упирается в грудь, не даёт бежать быстрее. Павел уже слышит за спиной свист рассекаемого воздуха, страшные когти вот-вот сожмутся на плечах и тогда конец. Внезапно перед глазами появляется тёмная стена, по голому торсу больно хлестнуло песком, мелкими камнями, в ушах завыло и засвистело. Ослеплённый, сбитый с ног, Павел падает на бок, по привычке откатывается. Поток жёсткого воздуха подхватывает, тащит дальше. Чтобы не содрать заживо кожу, Павел катится по земле, кувыркается, лишь бы не волокло по каменным волнам застывшей лавы. Каким-то чудом удаётся стать на ноги. Бросается прочь от страшной карусели. Когда ощутил, что вырвался из холодных лап ветра и каменная дробь не сечёт безжалостно голое тело, осторожно открывает глаза.

Получилось вот как. Пока он спасался бегством от летающего гада, переменилось направление ветра или просто налетел порыв, непонятно, но те полдюжины небольших смерчей, что танцевали неподалёку, сбились в кучу и получился один. Невеликий смерч такой, всего метров двадцать в диаметре. Но он вобрал в себя прилетевший ветер, налился силой и ринулся навстречу двум дерзким букашкам, что вздумали суетиться неподалёку. Хитрому человечку удалось вырваться из объятий, а вот летающей твари не повезло. Не веря своим глазам, Павел наблюдал, как смерч ухватил чудище, смял, закружил. Раздался истошный вопль, донёсся слабый треск ломающихся костей. Огромные кожистые крылья, что так легко несли зверя по воздуху, мнутся, словно кусок бумаги. Смерч подхватывает с земли куски застывшей лавы размером с человеческую голову, безжалостно швыряет в зверя, ещё и ещё… Павел содрогнулся, представив себя на месте летающего хищника. Ведь мог оказаться, если б не выскочил вовремя! А летучего крокодила крылья подвели. Смерч утащил зверя на высоту двадцатого этажа и небрежно выплюнул безжизненное тело. Кувыркаясь, лопоча остатками крыльев, изуродованное чудовище рухнуло на поле застывшей лавы. Облако пыли и мелких камней взлетает в мутное небо, земля содрогается от удара. Смерч медленно ползёт в сторону, постепенно замедляя вращение и успокаиваясь, словно древний языческий бог, только что получивший кровавую жертву. Чёрный столб распухает, теряет пугающую темноту и вот распадается опять на шесть тонких смерчиков, что расползаются во все стороны постепенно истаивают.