Мёртвый континент - [10]

Бот лёгонько стукает лапами амортизаторов о землю, бронированное брюхо со скрежетом едет по камням. Люк распахивается, словно вырванный неведомой силой, освещение в салоне гаснет, динамик коротко рявкает:

- Десант, вперёд!

Первым выпрыгнул Александр, за ним солдаты, последними спустились на землю стажёры и Павел. В задачу стажёров входило наблюдение. Оказывать огневую поддержку могли только в крайнем случае. Но такое вряд ли могло произойти, поэтому каждому курсанту выдали по обычному автомату. Павлу не дали ничего. Приборы ночного наблюдения включились автоматически. Беспросветный мрак вокруг сменил зеленоватый прозрачный туман, в котором отлично видно всё на расстоянии до километра. В изумрудной дымке земля, камни, на темно-синем нёбе малахитовый звёзды и луна, словно гигантский драгоценный камень, переливается всеми оттенками зелёного и голубого. Впереди на земле тускло светятся багрово-красные точки, несколько громадных пятен пылают красным, а дальше, до самого горизонта, словно поле красных маков расцвело во тьме – результат ураганного обстрела с кораблей и работы штурмовиков; земля и камни ещё не остыли. « Артиллерия расчистила путь называется … одни ямы, всё ноги переломаешь, пока пройдёшь этакой дорогой, – сварливо подумал Павел, - да лучше бы …»

- За мной бегом марш! – раздалась команда в наушниках, обрывая раздражённые мысли. Павел вздохнул. « Что-то я совсем ворчуном стал, - опять подумал он, - зря кофе на ночь пил, надо было смётаны надудеться». Александр бросился вперёд, за ним, словно волчья стая, след в след, подразделение чистильщиков. Топая, как перепуганные слоны, помчались курсанты-стажёры. Павел хмыкнул; чему балбесов в военном институте учили? Наверно, бальным танцам.

… он сделал несколько шагов, как нёбо вспыхнуло ослепляющим огнём, земля содрогнулась, воздух скрутился жгутом, взвыли, засвистели и заревели неведомые голоса. Мгновенно сработали фильтры защиты - забрало почернело, отсекая всё излучения, погасли всё звуки. Земля задёргалась в конвульсиях, словно живое существо, пробитое электрическим разрядом. Павел взмахнул руками, инстинктивно пытаясь удержаться на ногах – куда там! Шмякнулся на землю, словно жаба на песок, как будто из-под него ковёр выдернули. В незащищённое бронёй тело впились сотни маленьких острых камешков, лицом ударился, как если бы с разбега шарахнулся головой в бетонную плиту. Забрало из бронестёкла хрустнуло бутылочными осколками, искры сыпанули из глаз, так что тьма озарилась неземным светом. Что-то тяжёлое, жёсткое и влажное навалилось на спину, потом ещё и ещё… Чувствуя, что задыхается от давящей на грудь тяжести, кое-как приподнялся на локтях, упёрся головой, сгруппировался. Стало легче дышать, но осколки бронестёкла стали резать лицо. Ещё немного и захлебнётся собственной кровью. Попытался пошевелиться, но сверху словно кувалдой долбят. Мышцы отказываются повиноваться. « Я не хочу быть раздавленным, не-ет» !!! – взметнулась мысль, переходя в дикий крик…

Земля содрогнулась в последний раз и застыла в мёртвой неподвижности. И сразу наступило облегчение, словно великанская рука смахнула тяжесть со спины. Грудь ходуном заходила, прогоняя через лёгкие воздух, но весь кислород уже сгорел, облегчения не наступило. Спазма сдавила горло, лёгкие вот-вот взорвутся, требуя свежего воздуха. Уже впадая в чёрную бездну беспамятства, Павел инстинктивно рванулся вверх, где уже не давит непомерная тяжесть. От усилия тьма в глазах сменилась кровавой завесой, поясницу прострелило болью, словно раскалённый до бела гвоздь воткнули в позвоночник.

… тёплый, пыльный, с привкусом сгоревшего металла воздух затопил рваные лёгкие. Жизнь, что уже шагнула за предел бренного тела, упала обратно, затопила болью всё члены и душа вернулась на своё место, возвращая способность мыслить …

Стоя на коленях – встать нет сил, что-то сдавило с боков тисками – слепой и глухой, Павел дрожащими руками содрал искорёженный шлем, не чувствуя, что вместе с ним отрывает куски кожи. « Если оглох, наплевать … вообще-то хреново, но переживу, а вот слепоту… твою мать, надо открыть глаза»! – подумал он. Осторожно, словно опасаясь увидеть что-то необыкновенно страшное, разлепил веки. Ничего, только тьма изменила оттенок, красненького добавилось. А ещё почувствовал, что мешает что-то, будто мусор прилип к лицу. « Мусор? … бл…, стекло, мать его! Вся морда… как дикобраза в жопу поцеловал» … хорошо, хоть догадался перёд рейдом обрезать пальцы на перчатках. Теперь чувствительными подушечками нащупывает холодное стекло, тянет. Кровища льётся, аж глаза слипаются, нос забит сгустками…

Поминутно хрюкая, отплёвываясь и матерясь, Павел несколько минут вытаскивает осколки из лица. « Хорошо, что бронестекло не такое хрупкое, как простое, - думал он, - осколки большие, легко доставать. А ну как мелкие? Как их выковыривать, гвоздём, что ли? Нет уж, пусть киношные рэмбы этим занимаются, нам чё-нить попроще». Лёгонько стучит по коже кончиками пальцев, проверяя, не осталось ли где стёкла. Лицо горит огнём, жжёт и щиплет нестерпимо, одна сплошная рана. Веки слиплись от подсыхающей крови, не хотят раскрываться. Не глядя, цапнул за плечевой карман, вытащил флакон. Торопливо срывает колпачок, подносит к лицу, палец давит круглую шишку на вершинке. Из отверстия со змеиным шипением вырывается белая струя вонючей жижи. Павел откидывает голову, щедро поливает сверху лицо. Кожа покрывается толстым слоем тестообразной массы, жижа смешивается с кровью, приобретая отвратительный грязно-розовый оттенок. Густые подтёки покрывают волосы, подбородок, шею, ползут медленно, наконец, останавливаются, застывая коркой.