Мёртвые зоны рая - [3]

В этот момент все подернулось серой рябью, поплыло. Появилось ощущение невесомости. Все понятно, плановая перезагрузка.

***

Первым в мое сознание проник неприятный шум. «Ток-ток-ток» — раздавалось с равными промежутками времени где-то возле правой руки.

Я попытался разлепить глаза. В них ударил белый электрический свет. Пришлось минуту моргать, приходя в себя.

Давненько я не видел родной мир. Интересно, сколько тут прошло? И зачем меня «включили»? Обычно на время плановой перезагрузки всех погружают в глубокий сон при помощи простой инъекции. Чтобы не было шока от соприкосновения с настоящим и ничто не мешало равномерно вживаться в Игру.

В крохотной светлой комнате никого не оказалось. Только возле кровати все так же «ток-ток-токал» небольшой медробот с наполненным шприцом. Иглы не было. Двинув рукой, я нашел ее в кровати. Значит, просто дурацкий сбой.

Ну ничего. Можно нацепить иглу на шприц самому или дождаться специалиста, делающего обязательный обход.

Нестерпимо захотелось выглянуть в окно — узнать хотя бы, зима сейчас или лето. Но в палате была только дверь.

Выбраться в коридор?

Я шевельнулся. Мышцы слушались неохотно. Их искусственно поддерживали в приемлемом тонусе, но и только.

Да чего я там не видел? Наша «база для доживающих» находится за полярным кругом. Тут разве что чахлые ползучие березки, да необъятная черно-синяя даль. Камни и море.

Для жизни место неидеальное, а вот для нашего, с позволения сказать, санатория — просто супер. Энергией его обеспечивает собственная приливная электростанция. Удобно и недорого.

И все-таки, зеленеют ли сейчас березки? А небо? Какого цвета настоящее, не рисованное небо? Я, кажется, забыл.

Кряхтя, поднялся. По стеночке добрался до двери, воровато выглянул. Никого. Узкий белый коридор. Справа, метрах в тридцати, тупик. За окном светло. Значит, не зима. Уже неплохо.

Я неспешно заковылял к цели. Ну, поймают так поймают! Ругаться никто не станет, я ведь не заключенный, в конце-то концов!

Далеко внизу, на равнине, уходящей к бескрайней водной глади, лежал туман. Холодные сумерки, предваряющие рассвет. Я почему-то был уверен, что уже совсем скоро из-за горизонта покажется солнце. Оно же не должно скрываться надолго в этих краях?

Вот и золотистое зарево разливается по легким облачкам… Да-а, передо мной самая лучшая графика! Жаль только, что сюжет — дерьмо.

Скрипнула дверь совсем рядом. Я вздрогнул, обернулся и встретился взглядом с худой, всклокоченной светловолосой женщиной. Пожалуй, красивой, но измученной и отстраненной. Она живо напомнила мне актрису Тильду Суинтон из фильмов начала века.

— Никого? — хрипловато спросила она, выбираясь из палаты. За ней катилась большая капельница, закрепленная на подставке с колесиками.

— Пока никого, — ответил я. Будете смотреть рассвет?

— Буду. Если вы мне поможете подойти к окну.

Я проковылял к новой знакомой, чтобы поддержать. Фоном мелькнула мысль: «жаль, что очки морали здесь не начисляются».

Пальцы женщины были тонкими, желтоватыми, а кожа — почти прозрачной.

— А вы тут… с чем? — неловко спросил я, помогая ей добраться до узкого подоконника.

— Какая разница? — она только махнула свободной рукой, ничуть не обидевшись. — Главное, что это уже ненадолго.

Мы замолчали, глядя, как краешек солнца поднимается из-за синего горизонта. На воде заискрилась золотистая дорожка. Все краски стали ярче, и я окончательно понял, что на улице начало полярного лета. Белый туман заискрился, побежал волнами.

Безумно захотелось распахнуть окно и вдохнуть настоящий, напоенный незнакомыми ароматами воздух. Но в нашем распоряжении был только его стерильный больничный суррогат и рама без всякого намека на ручки и задвижки.

— А может разобьем стекло к чертям? — вдруг спросила женщина, словно подслушав мои мысли.

Я взглянул на нее. Изможденное лицо оставалось серьезным и только в прищуре глаз таились веселые искорки. Не у каждого здорового человека есть такой огонек.

Пожалуй, для нее я разбил бы не только окно. Жаль, что это единственное, чем я могу ей помочь.

— Сейчас попробуем, — я огляделся. Как назло, поблизости не было ничего громоздкого кроме стойки с капельницей. Мягкая казенная обувь тоже не годилась. Хоть бы цветок какой поставили, жмоты!

Растерянность плавно превращалась в раздражение. Вот она — возможность совершить маленький, хоть и дурацкий, подвиг в реальном мире. А подходящего орудия нет.

Я сунулся в ближайшую палату, потом в соседнюю. Люди мирно спали на своих кроватях. Набор предметов разнился в зависимости от тяжести состояния. Личные вещи тут были ни к чему. Я ругнулся сквозь зубы, стащил с одного из пациентов легкое покрывало. Ничего, не замерзнет. А вот нас уже через пару минут могут обнаружить. И все, я больше никогда ее не увижу.

Впрочем, а должен ли? Откуда эта странная симпатия?

Насколько мог быстро прошел обратно, плотно обматывая локоть тканью. Моя муза разрушения засмеялась:

— В одном фильме я слышала фразу: «на небе только и разговоров, что о море». А тут вот и море есть, и вроде как мы уже совсем на пути к небу, а мыслей и разговоров у нас только о том, как разбить дурацкое стекло.