Мертвые собаки - [14]

— Так ты его сначала споил, а потом взятку подсунул! — всхлипывает Татьяна.

— Нет, я купил для нашего сына свободу, свободу выбора! Когда он станет взрослым, и многие тайны откроются для его восприятия, тогда он сможет правильно оценить мой поступок! И тогда я предстану перед его судом, даже если для этого мне придётся восстать из своей собственной могилы!

— Как же он не искалечил тебя? — вытирает слёзы Татьяна. Ей уже жалко не только себя, несчастную, не только Женьку, раскидавшего во сне ручки, но и страдающего с похмелья Безродного и даже своего бывшего мужа Анатолия.

— Успокойся, милая, — гладит Безродный вздрагивающие плечи жены, — хватит тебе половицы солить! Заболел зуб, мы его и выдернули! Теперь вся боль и все страхи позади, вот только заживёт дырочка, тогда совсем хорошо будет!

— Как же ты такой пьяный в темноте домой шёл? — вздыхает Татьяна. — Вот упал бы где–нибудь и искалечился!

— За это ты меньше всего бойся! Это там, где трезвому упасть, борона валяется, а где пьяный споткнётся, там для него перина постелена!

3

Работая на своём старом месте в тресте «Электроцентромонтаж», Безродный довольно часто ездил по командировкам на строящиеся электростанции. Был он и на Хмельницкой АЭС ещё в 1982 году. Место тогда ему очень понравилось: кругом богатые грибами и ягодами леса, рядом крупные города, железная дорога и оживлённая автотрасса, да и погода тогда стояла великолепная. Он тогда опытным взглядом окинул строительную площадку и на твердые заверения сопровождавшего его куратора о досрочном пуске отрезал:

— В лучшем случае, накиньте к вашим срокам ещё пару лет, тогда год пуска станет выглядеть наиболее реальным! Только тогда ваша стройка из земли полезет, когда вы станете строить не радужные прожекты, а всю свою энергию на строительство главного корпуса направите!

Я был на строительстве многих атомных электростанций, но такого кумовства, как на Украине, не видел нигде. В какой кабинет ни зайдёшь, там либо агроном, либо зоотехник руководящее кресло занимает! Начинаешь с ними о деле говорить, а они настолько далеки от понятия своих прямых обязанностей, что мне приходится начинать разговор с объяснения им азбуки, азбуки строительства! А когда пытаешься выяснить, откуда здесь у вас такое засилье невежества, то оказывается, что, то кум, то сват, то двоюродный брат, то племянник какого–то партийного босса здесь обосновался! У вас здесь не комсомольская, а кумова стройка получается! Меня более всего беспокоит то, что завтра за пульт ядерного реактора, построенного конюхом дядей Богданом, сядет его шуряк, бывший ветеринар Мыкола Шпак! И мы все окажемся заложниками их дебилизма! Да, конечно, я понимаю то, что развитие ядерной энергетики произошло настолько стремительно, что наша система образования с подготовкой специалистов отстала лет на двадцать, но военные предприятия Сибири имеют огромный резерв своих специалистов–ядерщиков, мечтающих перебраться в тёплые края! Во многом, опираясь на их опыт, построены Курская, Смоленская, Игнолинская атомные электростанции! А здесь я ни одного сибиряка не нашёл, где они? Они что, сюда не приезжали в поисках работы? Приезжали! Но вы их всех дальше порога не пустили! Так вот, когда дядя Вася вернётся в свой колхоз коровам хвосты крутить, а дядя Боря свиньям бока чесать, а на занятые ими сегодня должности придут специалисты, только тогда можно будет делать прогнозы на сроки физического пуска станции!

Подряда для треста тогда не нашлось. С тех пор уже три года минуло. Срок пуска, намеченный партией, приближался. Секретарь парторганизации стройки приказал установить на въезде в город громадный щит, на котором ежедневно менялись цифры, оставшихся до пуска дней. Участились различные комиссии, ставящие своей целью произвести побольше шума, сделать, кому следует, вливания и тем самым оживить ход строительства. Ни то, ни другое не приносило никаких результатов. Многие, скорее из страха, чем из выводов, сделанных на основе здравого смысла, ещё продолжали верить клятвенным заверениям, произносимым с высоких трибун о пуске станции на восемь дней раньше намеченного срока, ибо недоверие рупору партии могло очень дорого обойтись. С приближением часа «икс» рос и ворох нерешаемых проблем, от которых можно было бы избавиться лишь при участии самых верхних эшелонов власти. Ждали комиссию из Центрального Комитета КПСС. За неделю до её прибытия стройка практически остановилась, потому что все силы были брошены на наведение косметики. Красились бордюры и заборы, обновлялись щиты наглядной агитации, подальше от начальственных глаз увозили мусор. Закапывались котлованы с незаконченными коммуникациями с намерением вновь раскопать их при более благоприятных обстоятельствах. Зарывали в землю отходы металла и обломки бетонных плит. Бульдозеры своими тупыми рылами расталкивали эстакады труб и лесоматериалов, чтобы расчистить предполагаемую трассу для движения кортежа и свиты. Такой урон стройке мог бы нанести лишь внезапно обрушившийся ураган, либо средней силы землетрясение.

Наконец раздалось: «Едут!» Чтобы не создавать суету на дорогах, все строительные машины остались стоять в автопарках. Около ста километров дороги, от ближайшего аэропорта до станции, оцепили наряды милиции. Для этой цели были приглашены милиционеры с соседних областей, так как своих показалось маловато.