Мертвые не целуются - [16]

Шейн подумал, что, в сущности, ему спешить некуда.

— Вы не расстраивайтесь из-за Поля, — прошептала Мона. — Я делаю то, что хочу.

— Заткнись, — оборвал ее мужчина.

Не опуская пистолета, он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Мона пожала плечами и направилась к дивану. Шейн изучал гостя, в руках которого был последний выпуск «Дейли Ньюс», и подумал, что там, вероятно, был напечатан репортаж Тимоти Рурка со сведениями, сообщенными ему Майклом.

Мона глотнула абсента и ядовито бросила:

— А чего ты достигнешь, явившись сюда с пистолетом? Я выдам тебя фликам, и они…

— Ты не выдашь меня никому. Ты и так достаточно натворила. Я остаюсь здесь и не выпущу пистолет из рук до тех пор, пока не выложишь все, о чем болтала с этим типом.

Шейн отступил к креслу возле окна. Мона резко выпрямилась.

— Ты что, сумасшедший?

— А ты что, не видела сегодняшних специальных выпусков с его вывеской? Этот тип — детектив Майкл Шейн. Прочти-ка эту статью, — он бросил ей на колени газету. — Сама убедишься, для чего он заявился к тебе.

Он резко повернулся к Шейну.

— Вы ищите жертву, чтобы подсунуть ее вместо себя? Да? Очень здорово! Только не стоит считать меня слишком глупым.

Шейн осторожно сел, держа руки перед собой.

— Сейчас сила на вашей стороне, но советую осторожнее обращаться с пистолетом, Ренслоу. Не забывайте, что вы уже сидели за убийство, а это были не лучшие дни в вашей жизни.

Бывший заключенный сразу разительно и страшно изменился. На щеках, покрытых загаром солнечной Флориды, вдруг проступила зеленоватая тюремная бледность, появившийся в глазах испуг загнанного зверя сменился угрозой.

— Я этого не забываю, — проскрипел он, — и не частному детективу напоминать мне об этом. Даже если мне придется замарать ковер Моны его потрохами…

— Это будет не самым умным выходом из положения, — осторожно заметил Шейн. — Лучше повнимательнее обращайтесь с оружием и будьте благоразумны.

— А я и так считаю себя достаточно благоразумным.

Буслл Ренслоу сел напротив Майкла и направил тяжелый пистолет на детектива. Злобное выражение исчезло с его лица, но глаза говорили о том, что этот человек доведен до отчаяния.

Мона развернула газету и громко прочитала статью Рурка, в точности излагавшую версию Шейна.

Глава 11

Кончив читать, Мона потянулась за абсентом, потом повернулась к Майклу, и он увидел страх в ее глазах.

— Что вам здесь нужно? — спросила она неуверенным тоном. — Что означает эта история с Карлом? Ради бога, отвечайте!

— Значит, ты не знала, что он детектив? — вмешался Ренслоу. — Можно сказать, что он здорово тебя поддел. И какова во всем этом роль Карла? Боже мой, я хочу знать…

— Заткнись! — прошипела Мона. — Шейну ничего не известно. Он играет в «угадайку».

— Я не так далек от отгадки, — заверил ее Шейн.

— Вы будете еще ближе к ней, когда вас прикончат! — закричала Мона.

Злоба и страх совершенно лишили ее самообладания. Мона Табор не слишком далеко ушла от тех канав, в которых прошла ее юность. Она дрожащей рукой поднесла стакан ко рту.

— Может быть, вы отгадали, — заметил Ренслоу, — Карл Мелдрум сыграл забавную маленькую роль. И не думайте, что я ни о чем не догадывался. Я никак не мог понять этого типа, но в первый раз, когда я его увидел, а он узнал, что я брат Леоры, он сообщил мне, что раскусил ее и ненавидит… Поэтому я все время следил за ним и сегодня пришел сюда, чтобы…

— Старая вонючая падаль! — закричала Мона. — Как я могла сомневаться в том, что такой подонок, как ты, обязательно сделает гадость!

Шейн сидел спокойно и, держа руки на коленях, наблюдал за Моной и Ренслоу.

— Попробуем договориться, — вдруг вмешался он, довольный поворотом разговора. — Я тоже хотел бы сказать вам, кто убил вашу сестру, но для этого мне надо узнать кое-что еще. А как ваше мнение на этот счет, Ренслоу?

В глазах бывшего заключенного появилось хитрое выражение.

— Я предпочитал бы, чтобы этим занималась полиция.

— А я нет. У меня нет намерения позволить им обвинить Джона Дарнелла в убийстве.

— Вы, может быть, измените свое мнение, когда мы немного побеседуем, или все еще будете хитрить? — спросил Ренслоу.

— Как это вам пришло в голову? — закричал Шейн. — Я вас не обвиняю! И если обвинение свалится на шею Мелдрума, то вы-то ни при чем. Это никого не должно волновать… за исключением убийцы вашей сестры!

— Вы что, принимаете меня за болвана? Я знаю, что все может случиться при вашем правосудии, и дорого заплатил за это знание. Двадцать пять лет жизни. Мне удалось выйти из тюрьмы, и тот, кто вчера свернул шею моей сестре, сделал меня богатым. Так что могут подумать на этот счет, как вы полагаете? Если бы я был даже за сотни миль от этого дома, всегда можно подкупить свидетелей, и они покажут, что видели, как я входил в дом.

— Вы ничем не рискуете, если у вас есть алиби. Я никогда не помогал осудить невиновного.

— Ну да! Я имел с этим дело не единожды и имел возможность хорошенько обдумать все. Мой отец и судья говорили мне то же самое: «Будь честным, говори правду и ты ничем не рискуешь!» Проклятье…

Буслл Ренслоу на глазах превратился в старого желчного человека. Его била дрожь, и пистолет в его руках ходил ходуном. Шейн надеялся, что курок пистолета достаточно тугой. Он понимал, что в таком состоянии преступник способен на все.