Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света - [28]

«Patna» отправляла желающих в Индию по старой хиппи-трассе через Турцию, Иран и Афганистан. Лет сорок назад этим маршрутом на Восток ездили волосатые экстремалы, типа Джорджа Харрисона и Тимоти Лири. Их Индия пахла сандалом, гашишем и потными девчонками, фанатками The Beatles. Лично я не способен насвистеть ни единого мотивчика легендарной четверки. Да и Восток мне не кажется таким уж прекрасным. В мое время оттуда ждут не мудрости, а удара. В середине 1990-х отправиться хиппи-трассой в Индию мог только самоубийца. Там сегодня живут не йоги и не Рави Шанкар, а талибы и Усама Бен Ладен. В Иране и Афганистане за мини-юбки и провоз гашиша на любом блокпосту немедленный расстрел.

«Patna-Roadfinders» дышал на ладан. Клиенты появлялись раз в пару лет. Хозяевам на это было плевать. Туроператоры докуривали последние крохи из старых запасов и слушали ранние альбомы группы Greateful Dead. Ничем другим заниматься они не собирались. Седогривые джентльмены были по-своему счастливы.

О допотопной hippie-road я много слышал еще и до этого. Несколько лет подряд я собирался с силами и все обещал себе, что когда-нибудь попробую проехать этой трассой. Но собрался только летом 1998-го. Ни одна поездка не давалась мне столь тяжко, как та.

3

Я — довольно бедный парень. Почти такой же бедный, как хиппи сорокалетней давности. И по миру я люблю кататься так же, как они. Но разница между хиппи и мной все-таки есть.

В 1960-х волосатые «дети цветов» ездили сквозь Азию автостопом. Лично я автостопом в своей жизни не проехал ни метра. Автостоп, попрошайничество, ночевание на скамейке, гашиш и свальный блуд — это не мой метод. Я готов на многое, но отель и обратный билет мне необходимы.

В середине августа я накопил-таки денег, самолетом добрался до Болгарии, пересек болгарско-турецкую границу и купил билет на поезд из Эдирне до наиболее восточного турецкого города Ван. Поезд был отличный, комфортабельный. От европейских он отличался только тем, что туалеты «М» и «Ж» были разведены в нем по разным концам вагона.

Из Вана я планировал попасть в Иран. Виза там не нужна, въехать в страну можно и без нее; главное, потом получить штамп регистрации в ближайшем полицейском участке. Однако с иранской границы меня без объяснений завернули назад.

Турки показывали паспорта и пересекали границу. Пограничникам было лень на них даже смотреть. А мне с моим русским гражданством было велено валить туда, откуда пришел.

Я вернулся назад в Ван, переночевал в отеле и с утра попробовал пересечь границу еще раз. Я надеялся, что утренняя смена будет более сговорчивой. Я надеялся зря.

— Вы откуда?

— Русский. Из России.

— Вам отказано во въезде.

— Но почему?

Долгое молчание. Долгий взгляд черных мусульманских глаз.

— Что не понятно?

— Ничего не понятно! Почему все проходят, а я не могу?

— Властью, данной мне Исламской Республикой Иран, я отказываю вам во въезде. Вопросы?

На прощанье пограничник званием помладше сказал, что сунусь снова — поимею кучу проблем. Я третий раз вернулся в Ван, провел в отеле еще одну ночь и стал думать: что теперь?

4

Я и до сих пор не понимаю, чем я не понравился Исламской республике. Не думаю, что дело в России; думаю, дело во мне лично. Не любить русских иранцам не за что: наши дивизии досюда не доходили. В Иран русских не пустили англичане.

Граница между мирами в этих краях видна четко. От Батуми до берегов Каспия по-русски понимает любой прохожий. А всего в тридцати километрах к югу, в иранском Тебризе вам придется говорить уже по-английски. В узбекском Термезе снова по-русски, а в индийском Дели — опять по-английски.

Эта линия начинается в Стамбуле и идет до тибетской Лхасы. К северу от нее стояли русские, к югу — британцы, а победа должна была достаться только одной империи. Два глаза Шивы, серый и голубой, плохо переносили разлуку.

В 1700 году не каждый европеец представлял, где именно находится государство по имени Россия. А спустя всего семьдесят лет матушка-императрица Екатерина объединила под своей всемилостивейшей дланью бóльшую часть Восточной Европы и с интересом поглядывала на Западную.

При Екатерине Россия выиграла две русско-турецкие войны, а всего этих войн было двенадцать. Ни с одним государством мира русские не воевали столько, сколько с Турцией. И все двенадцать войн Россия выиграла.

Когда-то янычары покорили мир. Но теперь все было иначе. Второй Рим превратился всего лишь в Стамбул. А Москва перестала быть сестричкой Астрахани и Бахчисарая и стала следующим Римом — кто бы теперь осмелился ей противиться? Выродившихся янычар русские делали, как детей.

Двуглавый русский орел хищно озирался по сторонам двумя головами сразу. Византийская птица рвалась на родину, в Стамбул. На тульских заводах отлили православный крест для Святой Софии. Внук доброй императрицы, цесаревич Константин, учил греческий язык и готовился принять корону Царьграда. Ради обладания этим городом русские были готовы заплатить любую цену.

Правда, при Екатерине добить Османскую империю не удалось. За эту задачу взялся император Николай Павлович. В 1829-м его полки опять стояли под стенами Константинополя. От грохота русских барабанов снова сотрясались минареты и вода Босфора в ужасе бежала вспять… И опять ничего не вышло.