Мертвые головы - [32]

Но Петру казалось, что нормальными женщинами, не скрывающими расположения к нему, руководит не что иное, как самая обыкновенная жалость. Та самая жалость, которую с давних времен на Руси не отличали от любви, да и не сильно этого хотели, а обозначавшие эти чувства слова никто и никогда не воспринимал иначе как синонимы. А молодой мужчина по вполне понятным причинам жалости на дух не принимал, бежал от нее как от огня, и посему, когда доходило до интимной близости с очередной оказавшейся в его орбите претенденткой, в голове Петра щелкал какой-то тумблер, и он оказывался несостоятельным.

Но такое случалось только при общении с "нормальными" женщинами. С профессионалками Петр не испытывал ни малейших проблем. Осознание того, что для них он обычный клиент, пусть и с некоторым изъяном, и главное, что девочек интересует — лишь его деньги, непостижимым образом избавляло Петра от каких бы то ни было комплексов, и "тумблер" его в этих случаях оставался в выключенном состоянии.

Сначала Петр пользовался услугами разных сотрудниц "Услады", да и других аналогичных фирм тоже. Но последние несколько месяцев он "западал" исключительно на Аллу…

— А, Кирилл! Ты уже приехал? Вроде бы еще не время. Фу, накурили!

— Время, время. Собирайся, подруга, поехали. Карета подана.

— Сейчас, я только накрашусь…

Алла вышла из ванной полностью облаченная, лишь без макияжа. Она уселась на стул перед трюмо и принялась наводить марафет.

Мужчины дружно уставились на ее зеркальное отражение, наблюдая за действом, родственным живописи, где лицо представляло собой тот же чистый холст, который вот-вот должен приобрести новую, живую и красочную суть.

— Вы меня смущаете, — ровно, ничуть не жеманясь, произнесла Алла.

— Извини, — бросил Кирилл и целомудренно отвел в взгляд.

— Дай еще сигарету, — последовав его примеру, попросил Петр.

— Держи.

Выбор Петра был, в общем-то понятен. Алла, недавняя жительница сельской глубинки, еще не лишилась провинциальной простоватости и ненаигранной непосредственности, выгодно отличающих ее от подруг по бизнесу. Была в ней какая-то домашность и основательность, не изжитые специфическим образом деятельности, которую она себе избрала в качестве средства заработка.

Круглолицая и курносая девушка с льняными волосами и сбитенькой фигуркой не была, конечно, первой красавицей, но удивительно располагала к себе.

Подруги по "Усладе" посмеивались над "служебным романом", не зло, конечно. В силу сложившихся отношений, Алла могла обслуживать постоянного клиента помимо кассы фирмы, беря деньги напрямую, или вообще не беря их, как бы уж у них там сложилось, и никто, естественно, не ставил бы ей это в вину: случай-то исключительный, все мы, в конце концов, люди, и сострадание имеем.

Даже Мамочка, женщина, мягко говоря, экономичная и бережливая, благосклонно дозволила Алле прямой контакт с офицером-инвалидом.

Но… Воспротивился Петр. Как только Алла теряла в его глазах статус обычной проститутки, женщины, продающей свое тело, злополучный "тумблер" в его голове грозил беспощадным щелчком со всеми вытекающими последствиями.

А чтобы этого не произошло, необходимы были все атрибуты отношений "клиент — девочка по вызову": расчет с охранниками, ограниченность времени, твердая такса. И тогда — порядок. А в противном случае — стоп, машина.

Аллу такое положение дел тоже устраивало. Во всяком случае, пока…

— "Мертвая голова" превращается в "павлиний глаз", — усмехнувшись, кивнул на Аллу Петр. — Священно действо…

— Что ты имеешь в виду? — перевел на него взгляд Кирилл.

— Это у него шутки такие, — не отрываясь от своего занятия, пояснила девушка. — "Мертвая голова" — это он меня так называет.

— Петя, ну как ты можешь! — с наигранной укоризной посмотрел на собеседника Хлебосолов. — Такое неблагозвучие!..

— При чем тут неблагозвучие? — пожал плечами инвалид. — И это я не только ее так зову, но и всех… девочек. Все по правилам.

— По каким еще правилам? Они тебе что, танкистки из знаменитой эсэсовской дивизии? — рассмеялся Кирилл.

— Да нет, та "мертвая голова" ни при чем, — отмахнулся Петр.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Хлебосолов. — Поясни, в чем суть.

— Они ведь себя ночными бабочками называют, — принялся объяснять инвалид.

— Это не мы себя так называем, это другие нас так называют, — подала реплику Алла.

— Другие вас по-разному называют, но вы почему-то все эти эпитеты на себя не примеряете, многие для вас попросту оскорбительны. А вот против "ночных бабочек" вы ничего не имеете. Как же, красиво, трепетно! И очарование изящества, и символ легкости, и трагедийность неминуемой встречи с огнем… Поэзия, словом…

— А что, нельзя?

— Можно, конечно. Я не об этом. Но все бабочки, в том числе и ночные, делятся на всевозможные виды, подвиды, отряды и тому подобное. Бывают большие, красивые бабочки, "павлиний глаз" например. Относящийся к этому семейству "атлас" достигает в размахе крыльев двадцати четырех сантиметров! Представляете! — Петр развел руками, показывая размеры экзотической бабочки.

— Да это целый гусь! — расхохотался Кирилл. — Только цветной!

— Но эти бабочки водятся в жарких, тропических странах. Таких как Индия, Индонезия, в Индокитае. И к нашим девочкам они, к сожалению, никакого отношения не имеют, как это ни прискорбно осознавать.