Мертвячка из озера - [4]
– Зато теперь ты уж точно можешь не работать! И вести, «так сказать», праздную жизнь родовитого аристократа! Устраивать Приёмы, фуршеты, охоту… Или, на худой конец – литературные вечера. Вот только кто сюда приедет, в нашу глушь?
С одной стороны, сэру Генри было приятно, что пусть глушь – но уже «наша».
Но с другой – его супруга права. Кто захочет забираться к ним, пусть и в Родовое Гнездо, со всеми этими ветхими, хотя и высокохудожественными атрибутами, преодолев для этого пять миль отвратительной дороги.
– Кэролайн! – он подошёл и взял её руки в свои, – Конечно, я хотел бы, чтобы мы вели тот же образ жизни, что и до свадьбы… Думаешь, я не понимаю, что такая юная и очаровательная девушка не должна прозябать здесь, в этой ужасающей дыре?.. И, разумеется, тебе нужны подруги, коллеги, студенты. Здесь, к сожалению, преподавать действительно некому.
Но – я тоже согласился на жизнь здесь не с лёгким сердцем. Ты же помнишь: это просто один из пунктов Завещания. Что – как только я женюсь, то очередной наследный сэр Томас Генри должен появиться на свет только в стенах «Большого озера!..
Ну что мне прикажешь делать – эта замшелая традиция соблюдалась почти пять веков! – он тяжко вздохнул, гладя её руки, и не смея взглянуть в глаза. В таком положении была особенно заметна его начавшая лысеть макушка.
Кэролайн усмехнулась про себя: пусть он старше её на девять лет, но временами напоминает затюканного ребёнка. Все эти «родовые традиции», «дворянская честь», и прочие неотъемлемые атрибуты уклада жизни английских аристократов не слишком впечатляли её. Хотя, как человек широких взглядов, и вполне толерантный член общества, она признавала саму возможность весьма значительного влияния всего этого на жизнь и поступки заложников пресловутого «Фамильного долга»…
– Не расстраивайся, милый. Пока есть мобильный телефон, – она похлопала по сумочке от «Дольче и Габбана», – подруги никуда не денутся! Да и не так уж страшно тут у вас. Подумаешь, немного пахнет тиной… Где-то чуток пыли, или паутины. Ерунда! Два-три месяца, пока малыш не проявится сильней – мы с Майрой уж подсуетимся!
Будет у тебя то ещё «родовое гнёздышко!»
– Спасибо, драгоценная жемчужина в короне моего герба! Ты проливаешь мне на душу просто целебный бальзам! – он торжественно воздел руки к небу. Потом опустил их и хмыкнул, – Ну а если серьёзно – я очень рад, что ты согласна взять, так сказать, в свои нежные ручки бразды правления этой дырой. Честно скажу – как управлять такой громадиной, я даже не представляю… Ты же видела, во что я превратил свою квартиру.
– Ничего, сэр Томас Генри, ничего… Даст бог, методом постепенного приближения мы ограним и отшлифуем этот запущенный и забытый на фоне Шотландских лугов и болот, бриллиант.
– Спасибо, дорогая…Я знал, что ты у меня умница! Да ещё и какая хозяйственная!
Ну что, пойдём посмотрим веранду внизу? Она выходит прямо в парк, и там можно устраивать летние завтраки, так сказать, почти на лоне девственной… – обняв супругу за ещё не начавшую расплываться и «приятную на ощупь» по его неоднократным заверениям, талию, сэр Генри вывел её из своих покоев вновь в коридор, и голоса затихли.
Не прошло и пары минут, как в опустевшей комнате послышалось редкое, а затем и уверенное тиканье – очевидно, жуки-точильщики снова взялись за многовековую неустанную работу.
Веранда понравилась Кэролайн.
Она была не слишком большая – шесть на четыре ярда, зато с отличной крышей, и прекрасным видом – пусть на сильно запущенный, но самый настоящий лес. Располагалась она в противоположном от спального, крыле замка. Сам замок, конечно, знавал и лучшие времена, но всё же при ближайшем рассмотрении носил следы кропотливой работы, и обжить его было вполне реально.
Понравился Кэролайн и обед, сервированный в огромном «парадном» зале первого этажа.
Повар у сэра Генри оказался пусть пожилым, но уж настолько профессиональным!
Такой кухней не смогли бы похвастаться десятки пыжащихся и пиарящихся в борьбе за клиентов, работающих «под аристократизм» новомодных отелей и гостиниц, которые они посещали, пока длился довольно долгий период «ухаживания».
По её настоянию весьма объёмного в поясе кулинара в не совсем белом (Простительно, когда приготовил столько вкусностей!) переднике, пригласили в обеденный зал, и миссис Томас Генри лично выразила ему своё восхищение вкусом приготовленных на обед блюд.
Пробормотав что-то вроде «благодарю, миледи», повар поклонился, и упятился, стараясь не поворачиваться к ним задом. Сказать, остался ли он доволен похвалой, или наоборот, было невозможно – широкая борода и грозно нависшие валики кустистых бровей совершенно скрывали выражение очень – ну, очень! – широкого лица.
Попросив «дорогого» прийти «пожелать ей спокойной ночи» не раньше, чем она приведёт себя в порядок – то есть часа через два – она отправилась в свои весёленькие покои.
