Мертвецы зимы - [10]

— Вы не одобряете?

— Нет, нет, — ответил Доктор Смит поспешно. — Чахотка — ужасная болезнь. Учитывая, против чего вы боретесь, это место — ваш триумф. — Он запнулся, будто не зная, что сказать, потом просиял. — И довольно значительный.

Я замер с вилкой на полпути ко рту. Он — дурак. Но и дурака надо поощрить. Я улыбнулся ему.

— Дальше?

— Да, — сказал Доктор Смит немного растерянно.

Я наблюдал, как он жевал свой стейк (мой оказался немного жестковат, а соус слишком жгуч), проглотил и удовлетворенно вздохнул. Я подумал, что его нужно немного простимулировать. Может, на него все еще влияло сотрясение мозга.

— Так-так, — сказал я, позволив себе крохотнейшую издевку, которую Доктор Смит, казалось, не заметил. — Это правда, что мы мало что можем сделать для большинства находящихся здесь людей. Слишком мало. Болезни легких, органов пищеварения, почек, ужасные раковые опухоли… мы слишком мало можем предложить им, и все же, все же… — я обвел рукой комнату. — Я решил попытаться сделать хоть что-нибудь. В этом скромном месте произошли удивительные исцеления. Просто настоящие чудеса. — Я потер руки и взял со стола несколько морковок, ожидая, когда подействуют мои слова. — Воистину замечательно.

— Да уж, — сказал Доктор Смит, увлеченно рассматривая узор из ивовых ветвей на своей тарелке.

Он кашлянул и затем заговорил. Чего он только не наговорил! Я должен это записать… это был словно обзор нашего времени, сделанный в будущем. Он рассказывал, что 18 век был ужасно смертельным временем. О том, как мучительно вы и ваша мать трудились, чтобы родиться живым, затем старались нормально прожить детство, вы могли умереть от множества ужасных вещей… и даже от простых недомоганий, которые в свое время можно будет легко вылечить пригоршней таблеток. Он говорил, как мало людей в наше жуткое время умерло от старости. Он сказал, что наше время — ужасно грязный период, хотя люди начали пользоваться водой в больших количествах для питья и умывания, но они не умеют как следует ее очищать. Гораздо счастливее, сказал он, мы жили 100 лет назад и будем жить 100 лет спустя. Затем, он резко встряхнул головой и уставился на меня.

— Прошу прощения, — сказал он, кашлянув снова. — Много миль спустя. Много лет спустя.

— Ничего, ничего, — отмахнулся я, как от какой-нибудь чепухи. Но вдруг… вдруг я ощутил ледяное дурное предчувствие. Я наблюдал за ним поверх тарелки с картошкой, думая о его словах. Странное беспокойство не покидало меня. Мне захотелось узнать, что заставило Косова сказать, будто наши странные друзья на пляже заинтересованы в этом непонятном Докторе.

Конечно, он сидел спиной к окнам. Я тщательно это спланировал. Поэтому он не имел ни малейшего понятия, что находилось там, за его спиной. Оно прислушивалось к каждому его слову. Оно наблюдало за ним.

— Скажите мне, — сказал вдруг Смит, кашлянув, — что на самом деле происходит там на берегу?

Я чуть не поперхнулся. Как будто он читает мои мысли, как будто он знает о том, Что там снаружи… Но как он узнал? Я изучил его лицо. Он просто таращился на меня. Большеглазый и невинный как молодой щенок.

— На берегу? — у меня в горле пересохло. Я поспешно глотнул вина, и оно пролилось мимо рта, стекая на подбородок. Прекрати, Блум, ты показываешь ему, как ты напуган. Его взгляд продолжал меня нервировать. Немигающий — как я вдруг подумал, словно у змеи, гипнотизирующей добычу.

— Да, — ответил он. — Берег. Он очень замечательный. И все эти пациенты, которые там сидят.

— Вы видели, как они…? — я сглотнул. Прямота парня встревожила меня. И он, и мистер Понд возвращались на берег — это пугало. Как много они узнали?

— Да, — кивнул он, его улыбка стала шире. — Я бродил там сегодня. Действительно, очень интересно.

— Простое лечение свежим воздухом, — промямлил я утратившим твердость голосом.

— Я бы это так не назвал, — хмыкнул он. Как много он увидел?

Шум. Легкое постукивание. Кто-нибудь другой подумал бы, что это просто ветка скребется в окно. Но я знал, что это не так. Я знал, что это было. Я посмотрел сквозь стекло. Простым сигналом я покончу с этим. Я могу пригласить создание сюда. И с Доктором Смитом будет покончено.

Но стоит ли? Это ли мне нужно? Я облизал губы, пытаясь собраться с мыслями.

Я был спасен, когда открылась дверь, и вошла моя жена. Она была иллюстрацией доброго здоровья, такая красивая, такая добрая, такая заботливая. Я вскочил со стула.

— Мой милый, ты в порядке?

При свете свечей моя жена сияла хрупкой красотой, как бумажный фонарик. Ее волосы были уложены тугими колечками, обрамлявшими ее лицо милыми завитками. Она нежно улыбнулась мне, и элегантно поклонилась Доктору Смиту.

Тот присвистнул. «Кто-то рвется прочь из их лиги», — пробормотал он.

— Что? — спросил я.

Доктор Смит растерялся. «Мадам, я рад, что вы поправились и можете присоединиться к нам», — сказал он, улыбаясь.

— Благодарю вас, — моя дорогая жена пожала руку Доктора Смита, твердо и вежливо. — Добрый вечер, месье. Я рада, что моему мужу составил компанию его соратник по профессии, — она подняла руку, успокаивая мои отчаянные призывы к ней вернуться в постель.