Мертвец — это только начало - [26]

– Езжайте, – разрешил Трошин, – но впредь будьте осторожны.

– Обязательно, начальник, – скороговоркой произнес белобрысый, пряча водительские права во внутренний карман куртки. – Для меня пешеход так же священен, как для индуса священная корова, я его за полверсты пропускаю. Только ведь та бабка в самом деле никуда не торопилась. Ей-то что, она на пенсии, а нам торопиться надо, от милиции убегать. Ха-ха-ха! – неожиданно весело расхохотался блондин.

Смех водителя Трошину не понравился. Каких только чудаков не встретишь на дороге.

«Волга» мгновенно завелась и плавно тронулась, включив левый поворотник.

Она уже скрылась из виду, когда по рации раздался взволнованный голос:

– Всем постам! Ограблен банк на улице Ильинке, убито пятеро инкассаторов. Задерживать все «Мерседесы» темно-серого цвета, подозреваются двое мужчин в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, с ними белокурая девушка лет двадцати. Задерживать все «Мерседесы» темно-серого цвета…

Внутри нехорошо екнуло, шатен из машины тоже говорил об ограблении банка и пяти трупах. Но они ехали на «Волге», к тому же в машине было четыре человека, а по рации передавали про троих.

Трошин включил рацию и произнес:

– Говорит инспектор дорожного поста старший лейтенант Трошин. Несколько минут назад по улице Большой Филевской в сторону Шмитовского проезда проследовала «Волга» тридцать один десять белого цвета с четырьмя пассажирами: трое мужчин и одна женщина. Машина подозревается в причастности к ограблению банка на улице Ильинка.

* * *

– Кажется, отделались, – не скрывая облегчения, выдохнул Стась.

Теперь это уже был не тот доброжелательный шатен, что несколько минут назад. На лбу выступила обильная испарина, лицо бледнее обычного. Губы плотно сжаты. Держался он по-прежнему уверенно, но больше по привычке. Аккуратно положил пистолет рядом с собой на сиденье и, не скрывая раздражения, спросил:

– Ну, чья была идея переложить деньги в багажник?

– Я думал, так лучше будет, – виновато протянул Игнат, не отрывая взгляда от дороги. – Ведь ехал же аккуратно, не должны были остановить. Чем-то мы ему не понравились, коли решил машину осмотреть.

– Это рожа твоя ему не приглянулась, – зло процедил Стась, – скалиться меньше нужно было. И все эти твои ужимки!.. Я же сколько раз тебе говорил, чтобы ты от них избавлялся! А то смахиваешь на какого-то дебила!

– А знаешь, Стась, я ведь не на шутку струхнул, когда ты начал про банк-то говорить, – очень серьезно сказал Ковыль. – Кто знает, чем обернется, думал, еще один грех на себя возьму, а он твою откровенность за шутку принял.

Куликов усмехнулся:

– Я органически не выношу ложь, тем более не люблю врать работникам милиции.

– Кстати, около твоего дома паслись какие-то два фраера. На ментов не похожи. У меня большое подозрение, что это люди Назара Колотого.

Куликов нахмурился.

– Откуда такое подозрение?

– Мои люди за ними немного понаблюдали: базар деловых, ведут себя аккуратно и нигде особо не светятся. Побывали на кладбище, спрашивали, когда тебя похоронили и много ли народу было, кто из авторитетов присутствовал. Мы их незаметно засняли, показывал я их фотографии своим, так оказалось, что они и в наших точках побывали, такое впечатление, что тебя пытались вычислить.

Внутри у Стася похолодело, но он сделал над собой усилие и равнодушно произнес:

– Даже если это люди Назара, то ему меня не достать… Честно говоря, жалею, что в свое время я ему руки не обломал.

«Волга» свернула с улицы и, косолапо переваливаясь с одной стороны на другую, проваливаясь колесами в мутную грязную жижу, поехала по разрытому двору к одиноко стоящему дому.

После своего исчезновения Стась отрастил усы и бороду. Облик его при этом изменился до неузнаваемости: приобрел какую-то академичность и основательность, и трудно было признать в мужчине интеллигентного вида, с хорошо поставленной речью, уголовника с почти десятилетним стажем.

С некоторых пор он и сам стал замечать за собой слежку. Нельзя сказать, что Стась слышал за спиной топот и чувствовал, как толпа филеров дышит ему в затылок, но тем не менее он стал ощущать определенный дискомфорт, от которого не мог отделаться даже в абсолютном одиночестве. Он перестал чувствовать себя в безопасности, и на это у него были веские причины.

Первый сигнал прозвучал незадолго до мнимого захоронения. Тогда в своей квартире он обнаружил на ковре чужую расческу. Непримечательная деталь туалета навела Куликова на весьма серьезные размышления. В его жилище побывал чужой. Тот, кто приходил, долго сидел в кресле, основательно примяв его, а когда убедился, что ждать уже не имеет смысла, тихо вышел.

Неаккуратность нежданного гостя обнаружилась и в другой запасной квартире, где в пепельнице кроме обычных сигарет «Мальборо», которые он предпочитал всем другим, лежал окурок «Бонда». Но странно, запаха дыма визитер не оставил. Неужели, чтобы не причинить неудобства хозяину, он курил, открыв форточку и выдыхая в нее струйку дыма?

Не менее странным было и то обстоятельство, что человек, проникший в его квартиру, по всей видимости, был талантливым взломщиком. Он сумел избежать множества ловушек, блокирующих дверь при нежелательном вскрытии, шесть усложненных замков на обеих дверях преодолел необыкновенно легко, словно Стась оставил квартиру распахнутой настежь. Куликов знал только одного человека, способного справиться с такой техникой, а именно Назара Колотого. Во многих случаях тот вообще пренебрегал отмычками и орудовал обыкновенным заточенным шилом. Фигура крепкая и очень уважаемая в преступном мире.