Мертвая вода - [24]

Когда Ноэми вошла в другой кабинет, к майору Розу, она застала там всю группу, ожидающую ее решения.

— Оставляем расследование за собой до нового приказа, — объявила она.

В восторге от услышанного Буске громко шлепнул по подставленной ладони Милка:

— Я знал, что вы не откажетесь!

— Молодчина, капитан, — добавил мальчишка-полицейский.

Один лишь Ромен понял, что новость эта хороша только для них, и Ноэми упорно старалась не встречаться с ним взглядом.

— Какие сроки обещают в Институте судебно-медицинской экспертизы?

— Вскрытие назначено завтра на десять утра.

— Хорошо. Буске, допросите рыбака. Милк, вы соберете для меня все протоколы дел о пропавших без вести в шести коммунах за последние пять лет. Валант, если в этих случаях производились пробы ДНК, предупредите лабораторию, что мы незамедлительно сравним образцы с обнаруженным телом. Подведение итогов каждый час.

Затем она обратилась к Розу:

— Знаю, что вам это не понравится, но мне бы хотелось также передать копию нашего расследования жандармам. Просто для консультации. Догадываюсь, что вы с ними мало сотрудничаете, но было бы обидно упустить какую-то информацию из-за вражды двух служб.

— Но если дать им какую-нибудь зацепку, они сразу же захватят все! — воскликнул Роз, извиваясь в кресле, словно на электрическом стуле.

— Да, это возможный риск. Но ведь главное — жертва, верно?

Роз сдался, а Валант все еще силился понять, что же на самом деле важно его офицеру. После месяца работы бок о бок с Ноэми он по-прежнему ничего не знал о ней и ее подлинных стимулах.

* * *

— Вы позволите мне говорить начистоту?

— Вы и прежде не были деликатны.

Ранним вечером Ноэми вернулась в дом у озера. Для начала она принялась пинать ногами чемоданы, затем с жадностью приговоренного к смертной казни стала курить одну сигарету за другой. А уж потом связалась с Мельхиором. Однако док был не из тех, кому свойственно заигрывать с пациентами или жалеть их.

— Чего вы в конце концов добиваетесь, капитан? Париж вас предал. Вам не кажется, что бегать за ним смешно? И для чего? Чтобы обнаружить там все того же Адриэля? В том же кабинете, в течение всего дня? Вы хотите быть полицейским, просто полицейским, как вы сказали. И вот вам предлагают команду, которая жаждет работать с вами; дело, за которое в другое время вы бы боролись; а вы все сердитесь и вечно раздражены. Хотя, может, это просто от страха? Вы боитесь, что уже не та, что прежде. Глава полиции полагает, что вы провалитесь. Вам хочется преподнести ему такой подарок? Вы по-прежнему стараетесь не разочаровать его? У вас только лицо изранено. Все остальное великолепно работает!

— Но если я останусь здесь, они выиграют.

— Если вы справитесь с этим делом, они проиграют. Тогда уж никто не сможет отказать вам в громком возвращении. Переведите дух, успокойтесь, а завтра, если хотите, подведем итоги. И примите снотворное, хорошо?

Перевести дух. Успокоиться. Ноэми, сжав кулаки, ощущая болезненные уколы в сердце, тщетно обошла гостиную по кругу, потом вдоль и поперек. Перевести дух, успокоиться… Легко сказать. Она находилась на грани нервного срыва, ей хотелось перевернуть все вверх дном в этом доме.

Потом завыла покалеченная собака. Опять. И в плохой момент.

Ноэми накинула пальто, побежала к дереву с наклонным стволом, где впервые увидела пса. Освещая себе путь фонариком мобильника, проскочила подлесок и оказалась перед каменным домом по другую сторону леса.

Снова нестерпимый вой.

Она перепрыгнула через стенку, ограничивающую огород, пересекла двор и замолотила кулаком в дверь.

— Полиция! — выкрикнула она, прежде чем изо всех сил заколошматить в деревянную дверь ногами.

Пес перестал выть. Послышались шаги, и дверь открылась.

В проеме возник мужчина лет пятидесяти в плотной рубашке и бархатных штанах, явно удивленный столь поздним визитом. Он открыл было рот, но не успел сказать ни слова. Ноэми дала волю своему гневу, грозно тряся перед его носом пальцем.

— Слушай меня как следует, выродок! Если эта собака завоет еще раз, я лично приду и оторву тебе яйца, чтобы они болтались на ретровизоре твоей тачки, а саму тачку подожгу на хрен.

Искалеченный пес подошел и прижался к ноге хозяина, верный ему до глупости. Нос его слегка кровил, ему было трудно дышать. Мужчина поискал что-то за дверью, и, когда Ноэми снова подняла на него глаза, он держал в руке охотничье ружье, направив дуло прямо на нее.

Ее тотчас будто отбросило в ту студию в предместье Парижа, с Адриэлем и бригадой у нее за спиной. Выстрел. Лицо разлетается в клочья, как горящая бумага. Оцепенение.

Пес мгновенно почувствовал ее уязвимость. Он судорожно двинулся в сторону Ноэми и тут же получил такой мощный пинок от хозяина, что откатился в глубину комнаты.

Не говоря ни слова, мужчина отступил на шаг и спокойно закрыл дверь. Ноэми трясло, она рухнула на землю прямо посреди двора, среди ночи, в разгар эмоциональной бури. Она потерпела неудачу, в который раз.

Потом медленно — так поднимается столбик ртути в термометре — сжались ее кулаки. В глазах у нее потемнело. И она наконец встала на ноги, полная решимости.

Да, она боялась, боялась всего: остаться здесь, вернуться в Париж. Взяться за оружие, взяться за это расследование. Противостоять тем, кто полагает, что она уже ничего не стоит. Разочаровать тех, кому хочется в нее верить. Больше не полюбить, больше не быть любимой. Да, она боялась. Этот страх существовал в реальности, как черное чудище, что пряталось в ее тени. Вездесущее, притаившееся, оно питалось ее силой.