Мертвая лилия - [4]

   – Зачем ты мне? - прозвучало из тьмы – хрипловато, надсадно, будто говоривший простужен. - Твой срок ещё не пришел.

   – Но ты же явился на мой Зов? – Бриджит тянется рукой во мрак, будто пытаясь поймать фалды смокинга Барона, вцепившись в них, чтобы он точно не смог уйти. - Тогда забирай!

   – Α ты упряма! – смеется сумрак – громко, словно взрываются фейерверки.

   Запах перегара и пота, зеленые болотные огоньки – это глаза Самди, притаившегося среди юкк, разросшихся под окнами. Белые стрелы соцветий с крупными колокольчиками звенят в такт порывам ветра, и клубы дыма обволакивают кинжальные листья, и кажутся они вырезанными из нефрита, каменно-прочные, застывшие в сумраке проклятой ночи, распахнувшей двери в Изнанку. Но вдруг мертвые пальцы Барона появляются возле щеки Бриджит. Рука скелета бела, но девушка не боится. Она осторожно трогает кости и продолжает напряженно улыбаться Тьме. Жизнь сестры важнее. А колокольцы звенят все сильнее, хрустальная песня эта баюкает ночь. Ветер пахнет жасмином и кладбищем.

   – Хочу быть твоей невестoй… – шепчет Бриджит, глядя на белую кость черепа, в провалы темных глаз, где мерцают изумрудным светом болотные огни.

   Γоворят, духи, живущие на болотах Манчак, с помощью таких вот огоньков завлекают путников в свою призрачную армию, и вовек не выбраться из трясины тому, кто блуждает вслед за ними… сам станет призраком, и тело его всплывет спустя лет десять из мутной воды, не тронутое аллигаторами. Жуткая смерть. Страшная, проклятая не-жизнь.

   Все какое-то нереальное и странное… Изнанка пугает и привлекает одновременно – удастся ли удержаться на Грани, чтобы ещё раз увидеться с Катриной? Слишком любит она сестру, чтобы уйти, не простившись. И Бриджит глядит на мистера Смерть, что замер в зарослях юкк, и думает – почему замолчал господин Флёр? Перестал колотить в дверь… Куда он прoпал?.. Странно, почему она раньше не вспомнила об отце? Ей было все равно? Или Самди заворожил?..

   На подоконнике появляется бурбон в хрустальном графине. Бриджит пьет его, обжигая горло, кашляет, чувствуя, что внутри нее разгорается пламя. Чтобы стать спутницей Смерти и обрести вечную не-жизнь, нужно лишь предложить себя Барону. И тогда он исполнит твое желание.

   Все просто.

   – Зачем тебе это нужно? - Барoн садится рядом с Бриджит на подоконник и выпускает изо рта дым. В дыму этом видятся кости и черепа, мраморные статуи, что рыдают слезами дождей над теми, кого давно нет среди живых, в дыму этом видно, как перекатываются цветные агатовые бусины в ладони Самди. Как идет он по пустынной улице, наступая на ленты и ветки жасмина с крупными белыми цветами. Вид его усталый и разочарованный. Цилиндр украшен перьями, куриными костьми и цепочками, чтo тонко звенят под порывами ветра. Короткие жилет под фраком вышит золотыми змеями, а тонкий галстук и штаны на подтяжках – совсем как у богатого плантатора прошлого века. Барон франт и гуляка. С таким, должно быть, весело.

   – Моя сестра… она… – Бриджит умолкает, не в силах продолжить. Горло схватил спазм, губы будто склеились. Сказать о Смерти страшно – особенно сейчас, когда она сидит совсėм рядом и смотрит на тебя болотными огоньками своих чужих и печальных глаз.

   – Умирает, - суховато закончил служитель Смерти, решив поддержать. – И ты совершаешь обмен? Твоя душа на ее душу? Так?

   – Да, – едва смогла выдавить из себя Бриджит, и пoказалось, что это короткое слово тяжелым камнем упало на мостовую, разлетевшись сотней осколков, и каждое – найдет чье-то сердце, чтобы оставить на нем кровоточащую рану.

   – Принято! – скалит зубы череп. - Она так юна, твоя Катрина, так мало прожила на этом свете… Еще не любила. Люблю детей, и все об этом знают. И ты знала, когда Звала. Иначе не рискнула бы… Только вот ты, моя смелая леди, пока что – живи. Пока что мне не нужна неприрученная кошка. Я позову. И ты придешь. Но не сейчас. Ты нужна живым, мертвые сами о себе позаботятся.

   Барон протягивает руку. Бриджит покорно подает ему свою – ладонью вниз, будто для поцелуя. Сверкает кровавым росчерком рубин в кольце, как будто кровь, застывшая во льду.

   – Спасибо, - выдыхает девушка, не веря своему счастью. Все оказалось так просто!

   И тут же вихрь подхватывает ее, несет в прошлое – в буйную колдовскую ночь карнавала. В ночь, которая закончилась пару часов назад. Но разве для лоа – духов мертвых – есть границы?..

   …Бурбон Стрит танцует и пьет, переливается огнями Марди Гра, а кованые решетки на балконах кажутся дивным кружевом, украсившим дома Французского квартала. Мрамор ступеней холодит босые ноги, когда невеста Барона разувается и всполошенной птицей мчится вниз – ее манит и зовет джаз, а высокие каблуки лишь помеха для танцев, и сапоги остаются стоять у чугунной решетки одного из балконов.

   – Бриджит! – гортанно и хрипловато шепчет ночь голосом мистера Смерти, и вот уже белеет кость в тени широкополой шляпы, и дымится коричневая сигара в безгубом провале рта.

   – Я здесь… мой господин.

   Поцелуй ураганным ветром подхватывает Бриджит, поднимает над мостовой, забирает дыхание, и тьма черным плащом закрывает от взгляда все – и Бурбон Стрит с ее огнями и толпой людей, и звезды на бархате небес, и даже белую кость вместо лица… Это и есть Смерть? Бриджит умерла?