Мерси, камарад! - [11]

Баумерт пошел в канцелярию и по-дружески поздоровался с вахтмайстером Линдеманом. Ефрейтор Майснер предусмотрительно накрыл порцию макарон, оставленную для Баумерта, тарелкой, и они, еще не успев остыть, пришлись по вкусу унтер-офицеру.

Закончив есть, Баумерт положил все секретные документы, привезенные им с позиций, на свой письменный стол и тщательно зарегистрировал их в особой книге. Начальник штаба обер-лейтенант Клазен изъявил желание просмотреть эти документы.

Однако Баумерта уже не интересовали ни цифры координат, ни состояние огневых позиций и наблюдательных пунктов, ни ключи шифра, ни обеспеченность боеприпасами — все это казалось ему сейчас неважным: вот уже целую неделю он не получал писем от сестры Мартины. Как там она живет? Теплое чувство любви к сестре переполнило Вольфа. Со дня гибели отца прошел уже целый год, однако ни у него, ни у Мартины рана от этой потери все еще не зарубцевалась.

«Бедная Мартина, — думал Баумерт, — служит где-то на юге Франции. Кругом солдаты, которые смотрят на девушек, как звери на беззащитную дичь. Особенно если попадется такой, как Пфайлер. А кто за нее там может заступиться? Никто».

Достав из ящика стола лист бумаги, он начал писать письмо, в котором сообщил сестре, что раненая нога у него почти совсем не болит и скоро он перестанет хромать. Далее он писал о том, что канцелярская служба ему до чертиков надоела и он рвется на свежий воздух, к настоящим друзьям. Но все складывается по-другому, шефу втемяшилось в голову обязательно сделать из него офицера. А это значит, что снова придется сесть на ученическую скамью и зубрить тактику, баллистику, учиться работать на рации, ездить верхом, применять средства химзащиты, быстро и метко стрелять из пулемета МГ-42. Затем, после сдачи экзаменов, его произведут в офицеры; правда, тогда он станет получать больше денег, сможет больше посылать матери, и ей не нужно будет целый день гнуть спину ради куска хлеба при ее-то здоровье…

— А где командир? — спросил начальник штаба обер-лейтенант Клазен, войдя в канцелярию.

Баумерт встал и, как и подобает, ответил:

— Господин обер-лейтенант, он только что ушел к себе на квартиру.

Клазен взял несколько секретных бумаг и бегло просмотрел их.

За окном раздалось урчание мотоцикла. Баумерт подскочил к открытому окну и крикнул:

— Бюнгер, подождите! Заберите почту!

Начальник штаба уже подошел к двери, но остановился и сказал:

— Как только придет майор, немедленно сообщите мне.

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант!

Баумерт снова сел за письмо. Добавил несколько бодрых слов со специальной целью — доставить удовольствие военному цензору, который будет читать это письмо:

«Мы здесь стоим на страже интересов Великой Германии. Пусть только янки или томми попытаются высадиться — мы им покажем. С любовью — твой брат Вольф».

В канцелярию вошел Бюнгер. Взяв со стола свежий номер фронтового иллюстрированного журнала, он углубился в чтение.

Вдруг Баумерта осенило, и он дописал:

«P. S. Береги себя, Мартина, никому из мужчин не доверяй. Всегда советуйся со мной. Не смейся, пожалуйста, это я пишу совершенно серьезно!»

Сложив листок, Баумерт положил его в конверт и написал номер полевой почты и фамилию адресата. Письмо получилось довольно толстое. Мартина будет рада.

— Бюнгер, держи вот это письмо и сигареты и обязательно отправь их сегодня же на полевую почту, — попросил Баумерт связного и, сложив секретные бумаги, сунул их в большой стальной сейф.

Среди этих бумаг не было ни секретных документов с координатами огневых позиций артиллерии, ни схем расположения наблюдательных пунктов и передовых наблюдателей, ни схем расположения долговременных оборонительных сооружений пехотных соединений. Все эти документы хранились особенно тщательно, а за их потерю во фронтовых условиях грозила смертная казнь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Слушаюсь, господин генерал, я непременно передам господину командующему военным округом ваш привет и наши пожелания.

В трубке что-то затрещало, и лишь потом послышался ответ.

— Покорно благодарю, господин генерал.

Капитан Хассо фон Грапентин, начальник штаба полка, которым командовал подполковник Мойзель, положив трубку на рычаг аппарата, подошел к карте, висевшей на стене, на которой маленькими флажками были обозначены огневые позиции артиллерийских полков и подразделений береговой артиллерии. Взгляд капитана скользнул по линии побережья, достиг испанской границы и проследовал дальше через Пор-Вандр, Коллиур, Перпиньян, затем гладкую песчаную косу к Порт-ла-Нувель, где на мелководье почти уже два тысячелетия стояла старая римская башня. А дальше — город Нарбонн, где находился штаб дивизии, командиром которой был не кто иной, как генерал-майор Карл Фридрих Круземарк, у которого Грапентин только что отпросился по телефону съездить по служебным делам на три дня в Париж.

Из Нарбонна в Курсан вело прямое, будто прочерченное по линейке, шоссе, перерезанное в двух местах метровыми противотанковыми препятствиями с двумя узкими «окнами» для проезда машин.

«Ничего эти препятствия не значат ни сейчас, ни в случае заварухи», — с раздражением подумал Грапентин. Он вспомнил, как они на прошлой неделе ездили в Перпиньян и вместе с Мойзелем побывали там в одном частном заведении со странным названием, которое им показал Круземарк. Стояла страшная жара, и подвыпившего водителя так развезло, что Грапентину не оставалось ничего другого, как самому сесть за баранку, чтобы благополучно довезти командира домой. Водителю ефрейтору Грабиа и связному мотоциклисту было приказано ехать за машиной. До Нарбонна все шло хорошо. Вечер выдался лунный. И нужно же было случиться, чтобы перед самым городом мотоцикл на скорости сто тридцать километров врезался в противотанковое заграждение: от машины осталась груда искореженного железа. Грабиа разбился насмерть, его было невозможно узнать, а мотоциклиста доставили в госпиталь с многочисленными переломами и безо всякой надежды, что ему удастся выжить.