«Мерседес» на тротуаре - [24]

— А-а-а-а! — Поддерживает наше трио Лида, наблюдая расползающееся по моему, извиняюсь за выражение, заду, жирное пятно.

Молчит один Брыська. Он снисходительно наблюдает за нашими попытками организовать хоровую капеллу. Брыська знает: в вокале ему равных здесь нет. Но он по пустякам не орет. Он не растрачивает свой талант в отсутствии благодарной публики. Он дает концерты только весной и только для дам. Кот лениво зевает, и идет досматривать по телевизору сериал.

Лиду я провожаю, как и встречал: в полотенце. Сидеть в ближайшее время мне не придется. Самое рабочее место, то на котором я, как курица, высиживал золотые яйца моих статей, поблескивает облепиховым маслом и проклинает того дурака, которому досталось.

— Я как-нибудь зайду? — Неуверенно спрашивает Лидочка, заворачивая свое стройное тело в шубку.

— Конечно. — Киваю я. И мы оба знаем, что больше она не зайдет.

22 декабря

Не понимаю тех людей, которые ухитряются спать на спине. Всю ночь я провел в борьбе с подушкой. Она пыталась меня задушить. Я ее безжалостно кусал. Затрудняюсь сказать, какого мнения обо мне осталась подушка, но я убедился, что в качестве закуски лучше использовать что-нибудь другое. В народе говорят: двое дерутся — побеждает третий. Народ, как обычно оказался прав. Пока мы с подушкой разбирались, победила бессонница.

«Интересно, кожа слезет как при солнечном ожоге или сползет с костей вместе с мясом? Если сползет, то, что можно использовать в качестве протеза? Силикон? Гель? Коллеги по перу наверняка станут перешептываться за спиной: „Гляди, вон, силиконовая задница идет!“»

Я проваливаюсь в короткий кошмар и снова брожу по погребу. Но на этот раз мне везет. Из стены торчит рубильник. Я дергаю за него. Кирпичная кладка разъезжается в стороны и передо мной открывается таинственный, освещенный факелами туннель. Я бреду по склизким камням, выстилающим дно туннеля. Впереди виден яркий свет. Ноги сами несут меня к свету. Скорость все выше. Факелы мелькают все быстрее. Свет стремительно приближается ко мне. Он раздваивается и я с ужасом понимаю, что этот свет — не свет в конце туннеля. Это фары автомобиля. Пытаюсь остановиться, но склизкий наклонный пол гонит и гонит меня вперед. Пальцы рук, обдирая в кровь кожу, цепляются за стены. С громадным трудом разворачиваюсь и, что есть сил несусь прочь от машины. Она с каждой секундой настегает меня. Я слышу за спиной рев мотора и мягкое пошлепывание шин по сырым камням. Оглядываюсь набегу. Вижу сытую откормленную рожу Мерседеса. Удар неминуем. Упираюсь в бампер руками. В последний момент не выдерживаю и отворачиваюсь. Нечеловеческая боль чуть ниже спины. Я лечу по воздуху, размахивая всеми четырьмя конечностями. Пальцы судорожно сжимают что-то сверкающее. Подношу блестящий предмет к глазам к глазам и вижу подфарник. Подфарник от Мерседеса.

Ага! — Торжествующе кричу я. — Не связывайся со мной, а то глазенки-то повыдергаю!

Оглядываюсь: вместо Мерседеса куча металлолома. Приземляюсь на камень пятой точкой и просыпаюсь от боли.

Снова переворачиваюсь на живот. Жую подушку и думаю. Утром, если смогу натянуть брюки, для начала отправлюсь по адресу владельца гаража. Поспрашиваю у соседей: что за человек, чем занимается. Нет, лучше не у соседей. Хорошо бы застать бабушек у подъезда. Они доложат все, вплоть до цвета нательного белья и истории детских болезней, моего дорогого подследственного. Обязательно нужно узнать место работы.

Что за бред мне снился? Туннель, подфарники, Мерседес. Лида сказала, что подфарник из гаража Мерседесовский. Может быть, в этом что-то есть? Может быть, подфарник из микроавтобуса бандитов имеет какое-то отношение к наезду на Лешку?

Кстати, я вчера так и не выбрался к брату. Сегодня обязательно нужно попасть в больницу. Поднимаюсь, наливаю рюмку омерзительно теплой водки и залпом выпиваю. Становиться немного легче.

Я засыпаю. На меня снова несется Мерседес…

В девять утра будильник моих Casio срабатывает. Я выползаю из кровати разбитый, разобранный на запчасти, как Мерседес из ночного кошмара. Мышцы от неудобной позы задеревенели. Двигаюсь как на ходулях. При этом тело удерживает характерный радикулитный наклон вперед.

Телефонный звонок застает меня на пол пути к туалету. Пройденная дорога досталась так тяжело, что возвращаться в комнату нет никакого желания. Но мой голосистый аппарат не унимается. Торопливо переставляю ноги-костыли. Подойти к телефону и услышать длинные гудки в моем нынешнем положении, все равно, что выиграть поездку в Дисней Лэнд, за три дня до смерти от рака. Походняк у меня… С такой походочкой только на подиум.

— Але?

— Привет, Андрюха. — Лешкин голос радостен и бодр. Он-то точно спал не на животе. — Меня от кровати отстегнули! Разрешили гулять. Ты вчера не пришел, вот я и решил позвонить. Радостью поделиться.

— Я рад. — Услышав мои слова, Станиславский бы сказал: «Не верю». Лешка так же начинает терзаться сомнениями.

— У тебя все в порядке? Как твои дела?

— Кверху ка… — Останавливаю себя на полуслове, хотя то, что мой болтливый язычок чуть было ни выгрузил в городскую телефонную сеть, максимально соответствует истине. — Так себе, слегка хреново, но не смертельно. — В принципе, это не ложь.