«Мерседес» на тротуаре - [14]

— Рискованное, да, поди, не для всех.

— Возможно. — Соглашается мой собеседник. — Разрешите деликатный вопрос?

— Пожалуйста. — Я соглашаюсь не подумав. Мои мозги занимает явная несуразица: если автомобиль из списка, то, во-первых, зачем ему такой номер, во-вторых, зачем на такую заметную машину цеплять такой заметный номер и в третьих, зачем такой машиной с таким номером сбивать человека. Вряд ли это делалось специально. Если, конечно, никто не хотел подставить хозяина машины. Просто головоломка какая-то для детей старшего школьного возраста.

— Насколько я понял из вашего рассказа, под машину попал ваш брат?

Я киваю.

— Почему же тогда ваше лицо в столь плачевном состоянии? — Он думает, что это корректный прикол. Он еще не понимает: как подставился.

— Это следы излишнего любопытства. Правило: меньше знаешь, легче живешь — касается абсолютно всех. — Я гляжу на него, всем своим видом стараясь показать, что мой собеседник исключением не является. Бывший владелец бывшего Запарожца делает вид, что ничего не понял и со вкусом отхлебывает из чашки. Судя по аромату чай недурен. Во всяком случае, наверняка лучше растворимого кофе, который глотаю я. — Кстати, а кто вы по специальности?

Вопрос вырывается из меня как-то сам собой. Еще недосказав его до середины, начинаю жалеть о сказанном.

— Это в продолжение разговора об излишнем любопытстве? — Господин Глущук с плохо скрытым интересом разглядывает мои синяки. — Вообще-то, я тренер.

— Надеюсь по боксу? — Пытаюсь сгладить последствия своего неудачного выпада я. — С радостью взял бы несколько уроков. В моем положении навыки рукопашного боя мне бы не помешали.

— Должен огорчить. Я тренирую легкоатлетов. Но, на мой взгляд, навыки бега, в вашем положении, намного более полезны.

— Вот как раз с бегом у меня все обстоит вовсе неплохо. Уже проверил…

* * *

Исследования гаража я оставляю на завтра. Нужно, хотя бы раз в жизни обойтись без импровизации и тщательно продумать план действий. Разработать легенду или, хотя бы научиться гримировать свои синяки. Слишком уж неблагоприятное впечатление производит моя, постепенно зеленеющая физиономия на потенциальных собеседников. Мне бы взять пару уроков у мастера макияжа…

Что бы остатки дня не пропали даром, собираю передачку посытнее и отправляюсь в больницу. Нельзя брата оставлять в беде. Не полагается так поступать с близкими родственниками. Кроме того, стоит поинтересоваться: может быть, кто-то действительно имеет на Лешку зуб. Может быть, были угрозы? Хотя кому Алексей способен перейти дорогу, я не знаю. Характер у брата не ангельский, но программисту, задыхающемуся без компьютера, как аквалангист без кислородного баллона, разводить дрязги и лезть в чужие тайники, просто некогда. У Лехи скоро компьютерная клавиатура прирастет к пальцам. А с клавиатурой на пятерне сложно играть в Джеймса Бонда.

В городской музей болезней поспеваю вовремя. За пол часа до закрытия. Гардеробщица ворчит, но все же соглашается принять одежду.

— Только быстро. Я в семь уйду. Если вещи сопрут — сами будете виноваты.

— Без вопросов! Гарантирую: ровно в семь состоится обмен номерка на вещи. Сверим наши хронометры! — Гардеробщицы и вахтерши — моя слабость.

— Какие еще хренометры выдумал? Лучше на часы поглядывай. — Ворчит гардеробщица и наглядно демонстрирует, как это следует делать.

Оставляю на ее попечении свою меховую куртяшечку, загружаю ноги в шлепанцы, тело в халат сомнительной белизны и несусь по длинному коридору. Несусь и снова натыкаюсь на Нее. Серые глаза за последние сутки ни на градус не потеплели. Я отчаянно жалею о том, что двигался не слишком резво. Чуть быстрее и мое тело, не успев остановиться, опять могло ощутить касание ее обжигающей груди.

— Снова вы? — В ее голосе только разочарование.

— Да… Здравствуйте. Снова… — Я стою по стойке «смирно», будто отчитываюсь перед высоким начальством. Начальство, вообще-то, действительно высокое. Мы со строгой медичкой почти одного роста. — Вот, пришел на работу устраиваться. Санитаром. — Говорю и сам удивляюсь сказанному. Говорят: «Язык до Киева доведет». Мой доведет до психбольницы.

— Это невозможно. Таких не берут…

— В космонавты. — Успеваю вставить я. — А в качестве санитара я буду очень даже хорош. Поверьте. Я замечательно отношусь к птицам, поэтому «утки» у меня всегда будут в идеальном состоянии.

— И не стыдно вам? Ваш брат такой интеллигентный, воспитанный человек. Работа серьезная — программист, а вы…? — Она, кажется, серьезно озабоченна моей опустившейся личностью. Это не совсем справедливо, но очень приятно. Очень. — Вы бы на себя со стороны поглядели…

— Я исправлюсь. — Вполне искренне обещаю я. — Вот стану медбратом и сразу исправлюсь.

— Не исправитесь. — Это звучит как диагноз неизлечимой болезни. Что-то вроде вялотекущей шизофрении. — И сами это знаете.

— Как вы правы. Сам я никогда не исправлюсь. Одна надежда: найдется умная, добрая, красивая женщина и вытащит меня из болота, в котором я барахтаюсь всю жизнь. — Гляжу на нее собачьими, преданными глазами, жду, когда неприступный сероглазый бастион рухнет и почешет меня за ухом.