Мерсье и Камье - [2]

Машина стоила того, чтобы рассказать о ней подробнее. Эту модель «Ситроена» можно увидеть во французских фильмах шестидесятых годов. Узкая, с откидным брезентовым верхом, с плоским лобовым стеклом, прямоугольными дверями, навесными фарами, направленность которых настраивалась из кабины посредством червяка, машина напоминала разом детскую коляску, карету и броневик времен Первой мировой. Колеса у нее были со спицами, на узкой, почти мотоциклетной, резине — и выкрашены, как у паровоза, в великолепный, беспримесно-красный цвет. Модель предназначалась, вроде нашей «Оки», для студентов, домохозяек и такого рода небогатой экономящей публики. Если не хватало места на маневр при парковке, можно было ткнуть машину носом в подходящий угол, потом вылезти и вдвоем занести корму на руках. Думаю, человек шесть смогли бы затащить «Ситроен» и в квартиру — там, где лестница позволит развернуться и двери пропустят

Дважды Дима меня на нем катал. В первую поездку нам зачем-то понадобилось развернуться через осевую посреди Тверской улицы. Но едва колеса двойную линию пересекли, машина заглохла — и заводиться заново никак не желала. Было шесть часов вечера, будний день. Мы перекрывали движение по левым полосам в обоих направлениях. Подбегал гаишник с истеричным свистком — но шаг от шага ярость в нем зримо вытеснялась любопытством. Он самолично помогал нам откатить «Ситроен» к обочине, задавал дотошные технические вопросы и заинтересованно погружал голову под капот, покуда Дима возвращал двигатель к жизни. Оштрафовать нас он в конце концов просто забыл.

А в другой раз, поздно вечером, ближе к полуночи, мы все, четверо более-менее постоянных обитателей однокомнатной квартиры в Сокольниках, отправились на «Ситроене» повидать знакомых девиц в Кунцево. Стромынка, Садовое кольцо, Кутузовский проспект; таксисты и их пассажиры, водители грузовиков и автобусов, прогуливающие собак пешеходы, нарождающиеся проститутки — не было головы, чтобы не повернулась нам вслед. Возможно даже — как мог бы сказать Мерсье Камье или Камье Мерсье — мы стали причиной нескольких аварий. А если не стали — так исключительно в силу напряженного поля удачи, неускользающего благоприятного случая, в котором существовали тогда сами и которое, нам казалось, щедро распространяли вокруг.

Затем Дима отправился на машине домой, в Самару, и больше мы «Ситроен» не видели — с тем, чего не сумела совершить над ним трасса Е30 от Амстердама до Москвы, без труда, в считанные сотни километров, справилась трасса М5 — от Москвы к Юго-Востоку. Разрушение «Ситроена» никого особо не удивило. Он выглядел птицей забавной и, без сомнения, райской — то есть, не жильцом в России. Дима теперь по-прежнему приезжал в Москву поездом. Кассету Брайана Ино безнадежно кто-то заиграл, а хрустальный шарик выклянчили кунцеские девицы. Но книгу мы оставили себе. И ее неспешное фрагментарное чтение, порой вслух, порой с фантастическими вариантами перевода, служило поводом шуткам, подъелдыкиваниям, скупым выражениям суровой мужской солидарности и общего понимания бессмысленной, палаческой жестокости устройства жизни, и долгим спорам, у кого из нас тоньше, измученнее душа. Мы научились также подкарауливать в себе особенный тип речи — она вроде бы предметно начиналась, однако некая внутренняя, трудно уловимая ее логика независимо от наших намерений за три-четыре реплики сводили ее к простым и очень общим констататциям, благодаря чему достигался абсурд. Так и называлось у нас подобное говорение: «Мерсье и Камье».

Из тех читателей и пассажиров феерического красноколесого «Ситроена» один ныне лежит в гробу, другой живет в Ганновере, играет на бирже, третий стал довольно известным — в Европе более, чем в России — театральным режиссером. А я здесь дожидаюсь, пока наступит полная темнота. Но все прошедшие десять лет я чувствовал — и даже почти не выдумывал себе — как будто обязательство перед этим романом. Теперь пора его исполнять.

Переводчик благодарит Вл. Новикова, Л. Сумм, Х. Уомэк и А. Фрумкину за помощь в работе.

Переводчик предупреждает читателей, что в тексте встречается ненормативная лексика (не очень много), а также рассматриваются материи, знакомство с которыми для детей и незамужних барышень может оказаться преждевременным.

I

Путешествие Мерсье и Камье[1] — вот о чем я могу говорить, если захочу, потому что я все время был с ними.

Физически это было довольно легкое путешествие, без морей и границ, которые пришлось бы пересекать, и по местности в целом не мучительной, хотя частично и запустелой. Им более-менее успешно удавалось не сталкиваться с чужими дорогами, языками, законами, небесами и пищей в условиях, не схожих с теми, к каким приучали их сперва детство, потом юность, потом зрелость. Погода, пускай и ненастная временами (ну, да они знавали ничуть не лучше), ни разу не вышла за рамки умеренности, иначе говоря, за те рамки, в которых ее мог еще выносить без вреда, если не без дискомфорта, средний местный житель, подходящим образом одетый и обутый. Что до денег, пусть на первый класс в транспорте или на гранд-отель и не хватало, все же их было достаточно, чтобы иметь возможность перемещаться туда-сюда, не клянча милостыню. Мы вправе, следовательно, сказать, что в какой-то мере они и в этом отношении были удачливы. Им приходилось бороться с трудностями, однако меньше, чем многим, меньше, возможно, чем большинству тех, кто осмеливается тронуться в путь, ведомый побуждениями ясными или смутными.