Мерлин. Моргана. Артур - [96]

— Стол, Логрис и империя находятся в опасности из-за бессмысленной и кровавой междоусобной войны, которую затеяли Артур и Ланселот. О подлинных причинах ее никому не сообщалось по воле короля, и знают о них лишь непосредственные очевидцы случившегося, к числу которых принадлежу и я. Первая и самая давняя причина — преступная страсть, очень рано возникшая между Артуром и его сводной сестрой Морганой, моей матерью. Мерлин покарал ее, отправив в первое изгнание по причине этой страсти, от которой король, невзирая на разлуку, так и не отрекся в сердце своем, отчего стал пренебрегать королевой, отвергнув ее — если не по закону, то на деле — с того самого момента, как женился на ней. Вторая, проистекающая из первой причина — желание Гвиневеры отомстить, развратившее ее до такой степени, что она соблазнила Ланселота, одного из лучших наших пэров, толкнув его на клятвопреступление и ложь. Преступные любовники на протяжении целых пятнадцати лет поддерживали свою связь: одна — умышленно, из чувства мести, другой — по слабости и помрачению рассудка. Король совершил две ошибки. Ошибкой юности была позорная страсть, ошибкой старости — неразумное милосердие. И эти две ошибки привели нас к гражданской войне, которая вот уже год душит Логрис и парализует Камелот. Впрочем, после похода в Каледонию Артур ничего не сделал для того, чтобы распространить влияние Стола, удовлетворившись пассивным управлением уже завоеванных земель. Грандиозный план Мерлина по вытеснению варварства не продвинулся ни на шаг после захвата Горры. Он даже и не остался в прежних границах, застыв на месте, но подался назад, в глубь империи, в этой борьбе против самого себя. Артур одряхлел, и его рвение укреплять Стол ушло навсегда, задушенное старческой немощью, нежеланием действовать ввиду близости смерти. Посему я требую низложить его — со всеми почестями, подобающими величайшему из королей и величайшему из воинов, каких только знал мир. И прошу поставить меня на его место, ибо чувствую, что именно я, а не кто-нибудь другой — законный наследник мысли Мерлина.

Общее смятение обратилось в гомон. Одни пэры выражали Мордреду одобрение, другие осыпали его оскорблениями, именуя кто безумцем, кто лжецом, кто предателем. Мордред смотрел на них без всякого волнения. Первым взял слово, добившись относительной тишины, один из четырех командиров оркнейской армии по имени Тристан, который пользовался всеобщим уважением за политическую мудрость и воинскую доблесть:

— Я навсегда останусь верным королю, но примем на одно мгновение предложенную тобой игру. Допустим, что жалобы твои искренни и обвинения верны, что сделанный тобой вывод о недостойном поведении Артура справедлив и обоснован, что мы имеем право низложить законного короля Логриса и отстранить создателя второго Стола от его собственного творения, не нарушив злодейски свою вассальную клятву… в таком случае, почему бы нам не поставить на его место того, кого он сам назначил своим преемником и кого все мы, включая тебя, признали таковым, иными словами, мудрого Ивейна?

— Неужели ты думаешь, — ответил Мордред, — что Ивейн согласится принять царство, пока жив Артур? И неужели ты думаешь, что он будет вести другую политику? Разве он не отправился с королем в Арморику, поддержав тем самым гражданскую войну, хотя и был самым великим созидателем так называемого второго мира Артура, который не имеет, подобно первому, смысла в строительстве империи, а потому становится не чем иным, как преступным бездействием? Мы признали его в то время, когда король был иным — творцом законов, завоевателем Арморики и Горры, победителем Горных Земель. Ныне же Ивейн неотступно следует за Артуром, равно как Гавейн и Кэй, — все они подлежат одному и тому же приговору. Если Артур все-таки достоин царствовать, вопрос твой не требует ответа. Если же он должен быть смещен ради процветания и даже выживания Стола, к чему ставить на его место ему подобного?

— Ты с подозрительной поспешностью отстраняешь от трона родичей короля, у которых не меньше, чем у тебя, оснований законно претендовать на наследство Артура, — сказал Тристан.

— Выбор должно сделать не по родству, а исходя из интересов Стола, а я всегда был самым пылким и самым непримиримым защитником ценностей его и законов. Но, раз уж ты заговорил о наследстве, знай, что я, Мордред, — плод кровосмесительной любви Артура и Морганы. Я — сын Артура, прямой потомок Утера-Пендрагона и Констана Логрского. Следовательно, я мог бы потребовать то, о чем прошу вас.

Воцарилась мертвая тишина. Тристан нарушил ее:

— Кто докажет нам, что ты не честолюбивый интриган, который давно замыслил захватить власть, прикрываясь личиной безупречной добродетели?

— Разве я когда-нибудь лгал?

— Нет видимого различия между искренним человеком и искусным лжецом. Можешь ли ты подтвердить то, что сказал?

— Да.

— Каким образом?

— Отправьте посланца в Иску. Пусть он доставит сюда самых старых слуг Морганы — тех, что были свидетелями ее связи с королем, а затем, когда они последовали за ней в Долину Откуда Нет Возврата, ее беременности и моего появления на свет.