Мерлин. Моргана. Артур - [94]
— Уходи, Ланселот! Уезжай в свое королевство!
— Я вернусь! Вернусь, чтобы отомстить тебе, кровожадный пес, даже если для этого придется разрушить Логрис и Стол!
— Королева жива, — сказал Гавейн.
Но Ланселот уже ринулся прочь из спальни.
— Он образумится, — сказал Мордред. — И в любом случае стыд не даст ему признаться, а потому и сделать он ничего не сможет, ведь повода у него не будет. Мы умолчим о его причастности к этому делу. Лишь мы одни в него замешаны: это мы покарали убийц королевы. Ты говоришь, она жива? Позволь же мне завершить то, что я начал.
Гавейн, встав между ним и постелью, где лежала Гвиневера, поднял свой меч.
— Ты всегда не любил женщин, Мордред, — с улыбкой произнес он. — Так и не удалось тебе полюбить хотя бы одну из них. Но убивать за это… Признаюсь, ты меня удивляешь.
— Ты думаешь, я делаю это ради своего удовольствия?
— Такая мысль у меня появилась.
— Ты сошел с ума? После этого отвратительного деяния душа моя станет такой же мертвой, как тело Гвиневеры. Но это зло необходимо свершить во имя большего блага. Разве ты не видишь, сколь огромна цель и как незначительны средства? Две жертвы — королева и я, — две ничтожные пылинки во времени и пространстве, принесенные в жертву бесконечной и вечной идее Круглого Стола. Даже такое суетное существо, как ты, может понять эту очевидность.
— После Гвиневеры появятся другие проблемы и другие жертвы. И конца этому не будет. И я вижу двусмысленность в твоих словах: для меня это бесконечность преступлений и постепенная утрата цели, нравственный смысл которой в корне противоречит твоим средствам ее достижения. Цель эта превратится в химеру и станет лишь оправданием преступления. Чудовище не может родить бога — только других чудовищ. Стол — это не золотой век, мыслимый лишь в грядущем. Его воплощают и дают ему жизнь поступки, совершаемые сейчас. Важно не то, чего он хочет, а то, что он делает. Иными словами, цель и средства — это одно и то же. Даже такое бесчувственное существо, как ты, может понять эту очевидность. И в любом случае я не позволю тебе убить женщину — никакую, и тем более эту. Я даже начинаю думать, что спасение Круглого Стола не в ее смерти, а в твоей. Сразимся же, священник!
Но Мордред надолго замолчал, озадаченно смотря на него, и на лице его отражались следы мучительной внутренней борьбы. Наконец он вышел из спальни. Гавейн склонился над Гвиневерой. Она пришла в себя. Он поднял платье и накрыл обнаженное тело королевы, затем сел рядом. Она слабым голосом произнесла:
— Благодарю тебя за то, что ты спас меня, хотя я погубила себя по собственной воле. Не знала я, что обрету друга в том, кому Артур поверял свою любовь к Моргане. Я слышала твои слова. Зачем ты разыгрываешь из себя безумца, тогда как ты — мудрец?
— Но я и в самом деле безумец, Гвиневера. Прежде всего потому, что мудрость наводит на меня скуку. И взгляни, во что превратила мудрость Мордреда или же Моргану. Только Мерлин понял, что мудрость, чтобы остаться мудрой, должна слегка уклоняться в безумие, пусть и рискуя стать безумной.
— Не только Мерлин, но и ты.
— Я это понял. Но безумие мое лишь слегка клонится к мудрости, и такое обратное сочетание нельзя считать хорошим. Скажем, знаешь ли ты, что запомню я из этих причудливых и трагических событий? Полученную мной награду — видеть тебя обнаженной. Для меня это самое важное в том нагромождении мыслей и чувств, что были внушены страстной ненавистью и страстной любовью, изменой, поражением, насилием и смертью. Как видишь, безумие мое вовсе не притворно.
— И однако же, твоя помощь, твоя забота, твои слова, даже твоя легкомысленная дерзость привели к тому, что моя месть — столь давно задуманная и столь очевидная в своей черноте — в одно мгновение утеряла прежний отчетливый смысл, и в ее сладостном вкусе я ощущаю горечь. Я уже не знаю, что мне говорить королю и как сказать ему, ведь вопросы «что» и «как», несомненно, сливаются воедино.
— «Что» означает все твои поступки, без утайки и без изъятья. «Как» означает твои намерения и его обиду. Мсти за себя, продолжая сомневаться в своей мести, ведь месть и сомнение — две стороны одной истины. Сбрось с себя маску. Лицо всегда лучше, чем личина, даже если оно непригляднее. Твое же лицо прекрасно — не только чертами своими, но и по причине твоих сомнений.
В спальню вошел Артур в сопровождении Мордреда. Как всегда, он держался прямо и властно. Пышные седые волосы обрамляли его величественное лицо, на которое наложили свою печать время и тревоги. Он приблизился к постели Гвиневеры. Гавейн и Мордред вынесли из покоев трупы, а затем вместе удалились.
— Скажу тебе еще раз, Мордред, — молвил Гавейн, — ты меня удивляешь.
Гвиневера не скрыла от Артура ни поступков своих, ни мыслей. И в словах ее гнев постепенно уступал место печали, довольство собой — сожалению, вызов — страданию, уверенность — смятению и той грусти, которая всегда присуща поражению в жизни, в любви и в ненависти.
— Я желаю нести всю ответственность за свои поступки, — сказала она в заключение. — Пусть Стол судит меня и приговорит к смерти. Или же даруй мне полное прощение.
Диапозон творчества Мишеля Рио очень широк: от детских сказок до научных эссе, но славу он приобрел как романист. Его книги получили пять литературных премий во Франции, изданы во многих странах. Мини-роман «Архипелаг» — это каскад парадоксов. Причудливоестечение обстоятельств в один день изменяет жизнь троих героев: неприступной хозяйки аристократического колледжа, гениального, но безобразного библиотекаря и честолюбивого юнца ученика.
Изысканно-ироничная проза Мишеля Рио — блестящий образец новейшей европейской словесности. Российскому читателю хорошо известны его романы. Диапазон творчества Мишеля Рио очень широк: от детских сказок до научных эссе, но славу он приобрел именно как романист. Его книги получили пять литературных премий во Франции, изданы во многих странах. «Неверный шаг» — история со множеством неизвестных, сочетающая в себе черты классического детектива и философского романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале Северной войны русские войска захватили во время кампании 1703 года шведскую крепость Ниеншанц, стоявшую на Неве. А уже 16(27) мая 1703 года Пётр I в устье Невы основал Санкт-Петербургскую крепость. И это на шведских-то землях, вошедших в состав России лишь в 1721 году! Немудрено, что шведы не оставили попыток вернуть отбитые русскими территории и уничтожить их новую крепость. Одной из таких попыток – 8 июля 1703 года – и суждено было открыть новую страницу в истории государства российского.Этим событиям, навсегда вернувшим России её древние северо-западные земли, и посвящена повесть.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Ж.М.Г. Леклезио недавно стал обладателем Нобелевской премии по литературе, и естественно, что самые разные его книги вызывают сейчас широкий читательский интерес. Он не только романист, но и блестящий эссеист, своего рода поэт эссеистики, и эта посвященная кино книга — прекрасное тому подтверждение. Завсегдатаи киноклубов (каковых немало и по сей день) и просто киноманы с удовольствием обнаружат, что западная интеллигенция «фанатела» по поводу тех же фильмов, что показывались на «музейных» просмотрах в России.
Новеллы французского писателя Андре Пьейра де Мандьярга завораживают причудливым переплетением реальности и фантазии, сна и яви; каждый из семи рассказов сборника представляет собой великолепный образчик поэтической прозы.
Профессор орлеанского Института изобразительных искусств, директор Архива Модильяни в Париже и Ливорно, Кристиан Паризо представляет Амедео Модильяни не только великолепным скульптором, живописцем и рисовальщиком, но прежде всего — художником редкостного обаяния, каковым он остался в истории мирового искусства и в памяти благодарных потомков. В книге дана широкая панорама жизни парижской богемы, когда в ее круг входили знаменитые художники XX века — Пикассо, Брак, Сутин, Бранкузи, Шагал.
В книгу вошли три романа известного литовского писателя, ныне живущего в Израиле, написанные в середине шестидесятых годов и ставшие ярким событием литературной жизни того времени. Романы: На чем держится мир, Вечный шах, Полнолуние. Еврей у Мераса — это просто человек, чистый человек, человек, очищенный от мусора и быта, но чудовищным образом втянутый в мясорубку убийства. Создан для любви, а втянут в ненависть. Создан для счастья, а втянут в войну и гибель. Создан для света, а низринут во тьму.Лев Аннинский Там, дальше — тоже гетто.