Мерлин. Моргана. Артур - [85]
Провожатый довел Гавейна до двери спальни на втором этаже, открыл ее и исчез. Гавейн вошел и увидел, что посреди комнаты неподвижно стоит женщина солнечной, поистине лучезарной красоты. Он узнал юную девушку, на которую обратил внимание еще десять лет назад, на свадебном пиру Артура. Но память о восхитительной охотнице прежних лет померкла перед блистательным великолепием зрелой женщины. Гавейн молча вглядывался в нее, а затем произнес:
— Я убедился, Вивиана, что садовник Мерлин, не ограничиваясь взращиванием мысли, добился чудодейственного расцвета розы. Не думай, что этой буколической метафорой я умалил твои заслуги. Ибо качество зернышка значит ничуть не меньше, чем искусство садовника. Тому есть живое доказательство — я сам, кому с детских лет была дарована привилегия его расположения и дружеских бесед с ним, которые не принесли мне никакой пользы. Этот творец королей воспитал — или не препятствовал воспитанию — по крайней мере одного безумца.
— Если посланец короля безумен, Гавейн, — с улыбкой сказала Вивиана, — как сумею я понять переданное им послание?
— В отличие от обычных людей, у меня случаются приступы разума. Впрочем, само послание очень простое. Через двадцать лет, когда наследники Бана и Богорта, надлежащим образом обученные тобой, будут способны управлять Арморикой согласно закону Логриса и Мерлина и достойны стать пэрами Круглого Стола, привози их в Кардуэл. Король даст им армию, чтобы они отвоевали у Клаудаса свои земли. Это все. Пока же лишь трое человек — Моргана, а от нее король, а от него я — знают, что именно ты приютила Ланселота, Лионеля и Богорта. Следовательно, твоей педагогике не угрожают ни агрессивное вмешательство их врагов, ни излишнее рвение их сторонников.
— Я одобряю мудрое решение короля, — сказала Вивиана. — Куда лучше выждать срок, необходимый для воспитания верного и, главное, справедливого правителя, а это быстро не делается, чем сразу же ввязаться в схватку, доверившись ненадежному случаю. Здесь наследников Бана и Богорта будет обучать сам Мерлин через мое посредничество, ибо он не хочет заниматься этим лично и не желает покидать свое убежище, позволив мне, однако, постоянно советоваться с ним.
— Смогу ли я навестить его?
— Сомневаюсь. Только я обладаю этой привилегией, не допускающей никаких исключений. Он по-прежнему дарит мне любовь, наслаждение и знания, я же изо всех сил стараюсь воздать ему двумя дарами из этих трех.
— Восхитительное убежище, — сказал Гавейн. — Оно больше говорит о мудрости Мерлина, чем все его великие идеи. Ради такого изгнания я бы пожертвовал своим местом за Круглым Столом, если бы мог обойтись без славной рубки на мечах и без короля, которого люблю больше всего на свете. Ибо наслаждаться телом твоим и умом представляется мне столь завидным уделом, что к подобной цели должны были бы стремиться люди во все времена, и я думаю, что ты могла бы соблазнить любого из живущих на земле, ведь в твоих владениях даже растительность, кажется, подчиняется твоим прихотям.
Вивиана невольно рассмеялась.
— Вижу, — произнесла она, — дерзость твоя, которую я приметила уже во время нашей первой встречи в Кардуэле, где она приводила в смятение невинных дев и втайне нравилась опытным придворным дамам, не только не уменьшилась, но значительно возросла.
— Прости меня. По правде говоря, большой выгоды из этого я не извлек, но каждый совершенствуется, как может. И, если присмотреться, легкомыслие мое порой окутано печалью. Не тревожься, эта туманная дымка быстро рассеивается. — Он задумчиво посмотрел на нее и добавил: — Что ж, миссия моя завершена, и я должен вернуться в Кардуэл, чтобы отчитаться перед королем. Значит, мне придется покинуть тебя. Это будет нелегко.
— Разве ты не можешь подождать до завтра? Сегодня вечером я устрою пир в твою честь. Ты увидишь, как весел мой маленький двор. Каждый здесь поочередно становится пахарем, ремесленником, художником, ученым эрудитом и праздным аристократом. Никого здесь не заставляют исполнять одну и ту же роль, кроме меня самой, быть может, да и это скорее по желанию других, чем по моей собственной воле.
— Благодарю тебя, но я вынужден отказаться. Если я останусь на эту ночь, мне захочется большего. Я пожелаю остаться, если ничего не произойдет, чтобы это произошло. И пожелаю остаться, если произойдет нечто такое, чтобы это снова произошло. Ты ввергаешь меня в неведомое мне замешательство, и сама речь моя, которой обычно присуща суровая простота, становится темной под воздействием столь пагубного наслаждения. Как видишь, мне необходимо уехать.
— Гавейн, дорогой Гавейн… — начала Вивиана.
Но он поклонился и вышел из комнаты. Затем спустился во двор и вскочил на коня. Замок он покидал в задумчивости, недовольный самим собой и говоря себе:
— Ты бежишь от опасности, жалкий трус! Дивного посланца выбрал король… посланца, который вынужден спасаться неучтивостью, чтобы не превратиться в посмешище или возбудить к себе ненависть! Но какая изумительная женщина! И это тоже ее вина!
Он углубился в Дольний лес, направляясь прямо к северному побережью.
Когда первый мир Артура близился к завершению, закон Мерлина и Круглого Стола утвердился повсюду и стал благом для всей империи, где бедность и несправедливость хоть и продолжали существовать, но в своих крайних проявлениях — таких, как полное убожество тела и духа, голод и невежество, — более уже не встречались. В глазах народов Стол Камелота превратился в некий божественный пантеон, а двое из его пэров стали предметом почти религиозного культа — это были король и Мордред. Последний ежечасно проводил в жизнь преобразования Артура, ревностно и неутомимо следя за их неукоснительным исполнением в самых отдаленных уголках Логриса. Он яростно сражался с небрежностью, продажностью, личной выгодой и вставал на защиту обездоленных с тем заученным абстрактным великодушием, которое не имеет изъянов, но идет не от сердца и полностью лишено душевного тепла. Перед ним трепетали все, кто обладал властью и богатством — за исключением короля, который один умел подчинять его своей воле, Кэя, который неустанно нападал на него во имя здравого смысла, Гавейна, который, втайне оказывая ему поддержку, открыто посмеивался над ним, и Ивейна, который мудростью своей иногда склонял его смириться с неизбежной изменчивостью реальности, не желавшей укладываться в жесткий каркас его абстрактной доктрины. Те же, кто не имел ни власти, ни богатства, его боготворили. Он не сходил с коня, разъезжая по всей империи и вникая во все споры. И, поскольку телесное присутствие люди принимали за духовное братство, попечение о законе — за доброту, необыкновенное чувство долга — за любовь, его начали превозносить — наравне с Артуром — как истинное и вместе с тем близкое и доступное воплощение Стола. Так возникла парадоксальная ситуация, когда король — более мудрый, более человечный и, следовательно, более справедливый — стал для своих подданных, от которых отдаляли его обязанности монарха и тайная печаль, фигурой легендарной, неземной и идеальной, тогда как вдохновляемый чистой и холодной идеей, почти лишенный чувств — будь то чувства железного тела, целиком подчиненного духу, который, в свою очередь, целиком подчинялся тирании веры, или же чувства сердца, умерщвленного на заре жизни Морганой и слабо пульсирующего лишь под воздействием смятенной любви к Артуру, — Мордред казался им суровым и нежным, властным и заботливым отцом.
Диапозон творчества Мишеля Рио очень широк: от детских сказок до научных эссе, но славу он приобрел как романист. Его книги получили пять литературных премий во Франции, изданы во многих странах. Мини-роман «Архипелаг» — это каскад парадоксов. Причудливоестечение обстоятельств в один день изменяет жизнь троих героев: неприступной хозяйки аристократического колледжа, гениального, но безобразного библиотекаря и честолюбивого юнца ученика.
Изысканно-ироничная проза Мишеля Рио — блестящий образец новейшей европейской словесности. Российскому читателю хорошо известны его романы. Диапазон творчества Мишеля Рио очень широк: от детских сказок до научных эссе, но славу он приобрел именно как романист. Его книги получили пять литературных премий во Франции, изданы во многих странах. «Неверный шаг» — история со множеством неизвестных, сочетающая в себе черты классического детектива и философского романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В начале Северной войны русские войска захватили во время кампании 1703 года шведскую крепость Ниеншанц, стоявшую на Неве. А уже 16(27) мая 1703 года Пётр I в устье Невы основал Санкт-Петербургскую крепость. И это на шведских-то землях, вошедших в состав России лишь в 1721 году! Немудрено, что шведы не оставили попыток вернуть отбитые русскими территории и уничтожить их новую крепость. Одной из таких попыток – 8 июля 1703 года – и суждено было открыть новую страницу в истории государства российского.Этим событиям, навсегда вернувшим России её древние северо-западные земли, и посвящена повесть.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Ж.М.Г. Леклезио недавно стал обладателем Нобелевской премии по литературе, и естественно, что самые разные его книги вызывают сейчас широкий читательский интерес. Он не только романист, но и блестящий эссеист, своего рода поэт эссеистики, и эта посвященная кино книга — прекрасное тому подтверждение. Завсегдатаи киноклубов (каковых немало и по сей день) и просто киноманы с удовольствием обнаружат, что западная интеллигенция «фанатела» по поводу тех же фильмов, что показывались на «музейных» просмотрах в России.
Новеллы французского писателя Андре Пьейра де Мандьярга завораживают причудливым переплетением реальности и фантазии, сна и яви; каждый из семи рассказов сборника представляет собой великолепный образчик поэтической прозы.
Профессор орлеанского Института изобразительных искусств, директор Архива Модильяни в Париже и Ливорно, Кристиан Паризо представляет Амедео Модильяни не только великолепным скульптором, живописцем и рисовальщиком, но прежде всего — художником редкостного обаяния, каковым он остался в истории мирового искусства и в памяти благодарных потомков. В книге дана широкая панорама жизни парижской богемы, когда в ее круг входили знаменитые художники XX века — Пикассо, Брак, Сутин, Бранкузи, Шагал.
В книгу вошли три романа известного литовского писателя, ныне живущего в Израиле, написанные в середине шестидесятых годов и ставшие ярким событием литературной жизни того времени. Романы: На чем держится мир, Вечный шах, Полнолуние. Еврей у Мераса — это просто человек, чистый человек, человек, очищенный от мусора и быта, но чудовищным образом втянутый в мясорубку убийства. Создан для любви, а втянут в ненависть. Создан для счастья, а втянут в войну и гибель. Создан для света, а низринут во тьму.Лев Аннинский Там, дальше — тоже гетто.