Мерлин. Моргана. Артур - [29]

Я использовал римские меры, исходя из обоснованного или неоправданного предположения, что кельтские королевства унаследовали их от римской империи. «Фут», «миля» и «фунт» представляют собой перевод римских терминов, но слово «югер» остается латинским, поскольку в музыкальном отношении оно звучит гораздо лучше, чем французское «жюжер» — для моих ушей это просто какофония. Вот чему соответствуют римские меры:

Фут = 0,29 м

Миля (тысяча шагов) = 1480 м

Югер = 25 аров, или 2500 м²

Фунт — 0,327 кг

Кардуэл (460–478)

Военачальники бриттов выстроились в полумраке вдоль стен. Здесь были победители и побежденные: вожди Логриса и Уэльса, а также вожди завоеванных Утером или принужденных войти в союз земель, которые явились из страха перед королем или из любви к нему, — сыны всех племен громадной страны, лежащей к югу от стены Адриана и объединенной вновь силой оружия, как некогда это сделали римские легионы. Они ожидали в большой зале Кардуэльского замка, их лица, одежда, оружие то появлялись в бликах света, то пропадали в темноте, и это чередование смутных контуров с четкими линиями усиливало исходившее от них звериное начало — дикость, оцепеневшую в неподвижном безмолвии.

В середине залы, на самом свету, стояли две маленькие девочки в белых туниках — дочери Игрейны, находившиеся под неусыпным присмотром двух королей из числа союзников. Старшей, Моргаузе, было три года — ее держал за руку Лот, юный принц Орканийский. Младшей было два, и она стояла одна, широко раскрыв свои громадные зеленые глаза. Ее охранял могучий воин в расцвете сил — Леодеган, король бригантов.

Моргана.

Створки огромных дверей распахнулись, и в залу хлынул боковой поток света, проложивший бледно-золотую дорожку на полу, которая соединилась со срединным потоком света, проникавшим сквозь высокие окна. Трубачи приставили ко рту свои изогнутые букцины, и варварские звуки вонзились в уши, заполнив собой все пространство. Через порог переступили трое. Первый — гигантского роста воин с благородными чертами лица, излучавшего мощь и свирепость дикого зверя, проницательность полководца и природное великодушие. Великий король Утер. Утер-Пендрагон, завоеватель. Вторая — королева Игрейна, красивейшая женщина Британии, которую Утер похитил вместе с двумя дочерьми в самом начале войны между Логрисом и Думнонией, которой он овладел задолго до того, как убил ее супруга-короля при осаде Тинтагеля. Ее округлый живот указывал на последние месяцы беременности. И третий — почти равный Утеру ростом юноша лет пятнадцати, чье пленительное лицо осеняла какая-то извечная печаль, а в глазах светился необыкновенный ум, способный, казалось, проникнуть в тайну любого живого существа и любой вещи материального мира. Все бриттские племена почитали, боялись, а порой и ненавидели его, ибо, не уступая Утеру властью, он превосходил его мудростью и решимостью. Его называли Мерлином и еще «сыном дьявола» — за таинственное и внушающее ужас появление на свет, за раннюю зрелость и нечеловеческие познания. Называли его также «творцом королей», потому что именно он утвердил Утера на троне Логриса, а затем Уэльса — своего наследственного владения. И это он поставил Леодегана с Лотом во главе их племен.

Утер остановился в центре залы, Игрейна встала рядом, а Мерлин — прямо перед ними. Он произнес:

— Утер-Пендрагон, отдаю тебя Игрейне. Игрейна, отдаю тебя Утеру.

По его знаку двое рабов принесли жаровню и кубок, до краев наполненный водой. Игрейна провела рукой над огнем и смочила ее в воде, согласно древнему римскому обряду.

— Где ты Гай, там я Гайа[4].

Утер поцеловал ее в лоб. Затем, склонившись над Моргаузой и Морганой, которых подвели к нему Лот и Леодеган, он возложил руки на их головы.

— Принимаю этих детей, дочерей Игрейны, как своих собственных. С этого мгновения они священны для вас как наследницы дома Констана. Любой знак неуважения к ним будет караться смертью.

Моргауза сняла со своей головы и поцеловала руку короля, как ее научили. Моргана сделала то же самое, но затем повернулась к Мерлину, схватила его правую руку и возложила себе на голову, подняв к нему лицо. Мерлин погрузил взор в большие зеленые глаза.

И улыбнулся.

Моргана шла на крики Игрейны, эхо которых разносилось по залам Кардуэльского замка. И чем ближе подходила она к источнику боли, тем короче делалось эхо, а крики становились все более пронзительными и душераздирающими. Столпившиеся у дверей в покои ее матери стражники, служанки и рабыни с поклоном расступились перед ней. Моргана переступила порог и замерла на месте. Обнаженное тело Игрейны корчилось на ложе. Сам король крепко и бережно держал ее, а Мерлин принимал роды. Он извлек показавшееся между бедрами крохотное окровавленное тельце, поднял ребенка к свету и сказал:

— Красивый, большой и тяжелый.

Измученная Игрейна протянула руки, но Мерлин, даже не взглянув на нее, обратился к Утеру:

— Настал час исполнить данное тобой некогда слово. Ты обещал отдать его мне в тот самый миг, когда он родится.

— Так забирай его! — гневно отозвался король.

— Кормилица уже здесь. Это рабыня Эктора, чей дом находится рядом с Камелотом, крепостью дуротригов. Там и будет воспитан Артур, ибо я даю ему это имя.