Мерле и Стеклянное Слово - [53]

— Похоже, это самая глубокая точка Железного Ока, — вмешался Серафин. — Поглядите, что происходит внизу.

Из всех переходов, галерей и коридоров огромного зеркального храма в холл ворвались бурлящие водяные потоки, узкие, как ручейки, и широкие, как речки.

Лалапея осторожно продвинулась вперед и заглянула вниз.

— Если снег на высших уровнях совсем растаял, скоро все здесь будет затоплено.

Фермитракс все никак не мог оторвать взгляда от башнеподобной статуи.

— Это и есть ее тело?

В первый момент Мерле так и подумала, но теперь она ответила:

— Нет. Только статуя.

— А где же ее настоящее тело?

— Там, на той стороне, — сказала Королева в голове Мерле. — Погляди туда, чуть правее передних лап. Видишь там низкий помост? И то, что лежит на нем?

Мерле напрягла зрение. Но пол был далеко внизу, балюстрада шла вдоль верхней части стены.

Только Фермитракс мог бы доставить их туда, куда показывала Королева.

Все-таки Мерле рассмотрела помост и лежащее на нем тело. Оно лежало на боку, вытянув в их сторону четыре лапы. Дикая кошка. Хищница. Львица. Размером не больше обычного зверя. И даже меньше, изящнее. Хрупкая, подумала Мерле. Ее цвет казался серым. Быть может, она окаменела?

Мерле сказала остальным о том, что увидела.

— Она из камня, — прорычал Фермитракс.

Казалось, он был польщен.

— Я не всегда была такой, — сказала Королева голосом Мерле, чтобы все ее услышали. — Когда я оставила это тело, оно состояло из плоти и крови. Наверное, оно окаменело. За столько веков. А я и не знала.

— Возможно, его коснулся Каменный Свет, — задумчиво произнесла Лалапея.

— Возможно, — согласилась Королева.

Серафин все еще держал Мерле за руку.

Время от времени через просвет между ней и узким львиным телом он заглядывал вниз. Со всех сторон в помещение храма врывалась талая вода. С каждой минутой шум становился громче, сильнее, яростнее. Не все отверстия в стенах находились на уровне пола. Некоторые располагались на высоте балюстрады, и вода извергалась в бездну с невероятной силой. Они стояли на карнизе, где тоже таял лед, окружая их слякотью и лужами. Кое-где уже капало через парапет.

— Мы должны спуститься. — Голос Королевы прозвучал мрачно.

Мерле уже в который раз подумала, что та скрывает от нее какую-то опасность. Последнюю часть правды. Самую, кажется, неприятную.

— Ну, говори, — мысленно потребовала она. — В чем дело?

Королева медлила.

— Скажу, когда придет время.

— Нет! Теперь!

Королева продолжала молчать.

— Что происходит, ну! — Мерле попыталась проявить строгость, но это не так-то просто, если говоришь только про себя, а не вслух.

— Теперь нельзя задавать вопросы.

— Мало ли что!

— Прошу тебя, Мерле. Мне и без того приходится трудно.

Девочка собралась возразить, но тут Серафин дернул ее за руку.

— Мерле!

Она рассерженно обернулась.

— Ну, что тебе?

— Там, внизу, что-то неладно!

Лалапея молчала, замерев от ужаса.

Мерле проследила за их взглядами, устремленными в бездну.

Поначалу она ничего не заметила. Вон там гигантская статуя демонической Секмет; рядом с ней, на помосте, небольшое неподвижное тело. А вокруг бурлит вода, вырвавшаяся из всех залов и переходов Железного Ока и уже покрывшая пол храма.

Никто не появился. Никаких сфинксов поблизости.

Зеркала! Отражения огромной статуи пришли в движение. Поначалу казалось, что просто запотевшие поверхности стекла искажают и смещают изображения. Но вскоре тихое дребезжание перешло в громовые раскаты. Огромные конечности напряглись и распрямились. Титаническое тело каменной львицы обрело подвижность.

У Мерле возникло чувство, что она падает вниз, в серебряную бездну глубиной в тысячу метров. Все вокруг завертелось со страшной скоростью. У нее закружилась голова. И лишь постепенно из круговорота ощущений выступила истина.

Только часть отражений принадлежала неподвижной статуе. Но остальные создавало некое существо, такое же огромное, как статуя. И, как у статуи, часть его тела была львиная.

Серафин сжал пальцы Мерле. Однажды он уже видел это чудовище. Когда магия египетского трупосборника извлекла его из руин кладбищенского острова Сан-Микеле.

Сын Матери — величайший из сфинксов, уродливый и жуткий, как искаженный образ всех, кто ему поклонялся, все это время находился в храме. А они приняли его издали за одно из бесчисленных отражений статуи на зеркальной стене.

Теперь они сообразили, что произошло.

— Вниз! — шепотом приказала Лалапея. — Он еще не заметил нас.

Все подчинились ее приказанию. У Мерле застыли все суставы. Грива Фермитракса встала дыбом, и он выпустил когти, готовясь к последнему великому сражению.

Может быть, самому короткому.

Если сфинксы казались существами изящными, чуть ли не совершенными, то Сын Матери производил впечатление гигантской уродливой карикатуры. Все в нем было сдвинутым, искаженным, угловатым. Его длина от мускулистой человеческой груди до львиного зада составляла несколько десятков метров. Множество угловатых гротескных пальцев, похожих на паучьи лапы, могли бы одним ударом размозжить Мерле и ее спутников. Желтые когти не втягивались, при каждом шаге они оставляли за собой ряды метровых ям на зеркальном полу храма. Четыре львиные ноги и две человеческие руки были слишком длинными и имели слишком много суставов, скрюченных и растянутых сухожилиями. Под шкурой и кожей эти сухожилия казались странно фальшивыми, как будто у Сына Матери их было намного больше, чем у любого другого сфинкса.