Мэрилин Монро - [18]

Хотя Глэдис никогда и никак не сталкивалась с Тилфордом (о его печальной кончине она узнала из письма дальней родственницы), полученное известие вызвало у нее сильное потрясение, после чего она впала в депрессию. Ее отец, как она была ошибочно проинформирована, умер в результате безумия; одной из причин смерти матери признали маниакально-депрессивный психоз; сейчас — дед ушел из жизни, наложив на себя руки. Все это убеждало Глэдис в том, что над их семьей действительно тяготеет роковое клеймо психических болезней. Ее невозможно было переубедить. Вечерами она степенно и безостановочно вышагивала по дому, бормоча про себя молитвы и читая вслух Библию. Неутолимая в своем горе, Глэдис отказывалась от пищи и сна, отчасти поддаваясь только уговорам со стороны Грейс. Норма Джин, до смерти перепуганная непривычной и такой длительной печалью матери, принесла той чай и, держа за руку, умоляла Глэдис отдохнуть и перестать всхлипывать.

Спустя несколько недель Грейс взяла дело в собственные руки и вызвала невропатолога. По сообщению Элинор Годдард (позднее — сводной сестры Нормы Джин), «этот врач назначил Глэдис какие-то таблетки. Но она очень сильно на них реагировала». Надобно подчеркнуть, что в 1933 году психофармакология располагала еще не особенно значительным опытом и потому нельзя было предвидеть всех результатов воздействия некоторых психотропных препаратов. Случалось, что некоторые лекарства, признанные безвредными, в единичных случаях вели к необратимым и опасным для здоровья последствиям.

В феврале 1934 года Глэдис все еще жила в собственном мире, пребывая в депрессии, хотя у нее и не было выраженных симптомов психоза: причиной неспособности Глэдис адекватно реагировать на реалии окружающего мира был скорее ее образ жизни в прошлом (и наверняка также чувство вины и раскаяния из-за того, что она бросила собственных детей), нежели фактическая душевная болезнь. Кроме того, она несла на себе нелегкий труд по ведению домашнего хозяйства, хотя и работала шесть дней в неделю, а также пыталась постичь своего самого младшего ребенка, девочку, которая до сих пор была ей чужда. Иными словами, ее надежды на будущее внезапно столкнулись с прошлым, и даже более того — с горькими угрызениями совести из-за прежнего стиля жизни и из-за того, что она забросила Норму Джин в раннем детстве. Помимо всего указанного, временами Глэдис чрезмерно пила — как многие люди после того, как с шумом откупорили бутылки и бочки, дабы отметить конец сухого закона, — и алкоголь мог вступить в опасную для организма реакцию с каким-нибудь успокоительным средством.

Конечно же, в этом состоянии Глэдис нуждалась в более квалифицированной врачебной помощи, а получение консультации психолога или психиатра было в то время в Лос-Анджелесе весьма непростым делом. Убежденность в сумасшествии, при странных обстоятельствах укоренившаяся в доме вскоре после этого, стала бесспорной и неопровержимой истиной только гораздо позднее; перед этим все было не более чем нехитрой повестушкой, на скорую року склепанной несравненными агентами нашей кинозвезды по связям с прессой вкупе с великолепным репортером и легендарным писателем, которые приняли решение создать голливудскую сказочку в голливудском же стиле.

«Врач, прописавший ей лекарства, не мог знать, как они подействуют на Глэдис, и в 1935 году все полагали, что ее состояние носит необратимый характер, — вспоминает Элинор Годдард. — О попытке совладать со своими проблемами, чтобы продолжать воспитывать Норму Джин, вообще не было даже речи. А ведь до этого момента она справлялась со всеми делами действительно великолепно».

Итак, в начале 1934 года Глэдис Перл Монро Бейкер Мортенсен, которой еще не исполнилось тридцать два года, была помещена в санаторий, расположенный в Санта-Монике. Успокоившаяся и одинокая, она оставалась там несколько месяцев, прежде чем ее перевезли в Лос-Анджелес и положили в общедоступную больницу обычного типа, откуда ей время от времени давали «увольнительную» на уик-энды с целью проверить способность пациентки совладать с «действительностью» (это слово использовано в одном из нескольких сохранившихся медицинских заключений, относящихся к тому периоду)^[37]. Глэдис, которой никогда не предоставлялся специализированный психиатрический уход, постепенно замыкалась в мрачном и пустынном мире собственного воображения. А тем временем бездетная, неспокойная и опасная Грейс Мак-Ки охотно возложила на себя заботу о дочери своей подруги — она стала уже третьим за восемь лет лицом, выполняющим функции матери Нормы Джин.

На протяжении большего времени 1934 года Норма Джин оставалась на Эрбол-драйв, где ею занимались Эткинсоны; однако их плотно контролировала Грейс, которая была там почти ежедневным гостем. В жизнь Нормы снова пришли огромные перемены и новые надежды, вызывавшие у нее беспокойство, а вместе с ними появились совсем другие эталоны поведения, которым она должна была подчиниться. Ида Болендер считала кинозвезд и мир, в котором те вращались, грешными; когда Норма Джин однажды похвалилась Иде, что мать взяла ее с собой в кино, та высказалась, что это, мол, опасное развлечение. Потом Глэдис внушила Норме Джин убеждение, что кинематограф — всего лишь невинная забава; и слава Богу, потому что со временем он ее обильно возблагодарил.