Меридон - [39]

– Этот конь – сущий дьявол, – тихо произнес он. – Я его продал как непростую штучку. Ты не усидишь.

Мистер Смитис между тем добрался до самого веского довода в споре.

– Я в этом городе не последний человек, – пробасил он. – Да и в твоей деревне, думаю, обо мне слышали. Многие огорчатся, когда узнают, что ты обманом сбагрил мне коня, на котором никто не может усидеть. Опасного коня, который только нынче сломал человеку руку. А мог и хребет сломать!

– Опасный, – ухнул его приятель, как филин. – Пристрелить его надо.

Роберт полез в карман сюртука за крепко привязанным кошельком. Я схватила его за руку.

– Я смогу, – прошипела я. – Если свалюсь, год буду на тебя даром работать.

Роберт замешкался.

– И Дэнди тоже, – беспечно предложила я. – Я правда смогу.

Роберт на мгновение заколебался, и, честно говоря, я тоже. Если я проиграю пари, он не изобьет меня, как сделал бы па. Гнев Роберта будет куда хуже. Я вспомнила его плачущую жену, брошенную на дороге за неторопливо удалявшимся фургоном, и ощутила удар внезапного сомнения. Но потом снова посмотрела через двор и увидела коня, который никогда бы не причинил мне вреда. Я это знала. Это был мой конь. И только так я могла его заработать.

– Конь не так плох, – сказал Роберт таким же громким голосом, как мистер Смитис.

Люди, проходившие по переулку, остановились посмотреть, что происходит во дворе.

– Я продал его, оговорив, что он плохо объезжен и обращались с ним скверно, пока он ко мне не попал. Но он не был убийцей, когда я его отдавал, и сейчас им не стал.

Мистер Смитис, похоже, был готов взорваться – он побагровел еще сильнее, шляпа его съехала еще дальше на макушку, оставив земляничного цвета борозду над вытаращенными глазами.

– Да моя служанка и то сможет на нем усидеть, – забросил удочку Роберт, выводя меня вперед. – Она немножко ездит у меня в балагане – зазывает, все такое. Но она всего лишь девчушка. И то усидит на нем, готов побиться об заклад.

– Пари! – крикнул кто-то из толпы, и этот крик сразу подхватили.

Мистер Смитис разрывался, не зная, то ли гордиться тем, что вокруг него столько шума, то ли смутиться от того, что Роберт напустил туману.

Роберт задумчиво на него поглядел.

– Я не хотел сказать, что она прямо сейчас сможет на нем проехаться, – сказал он с колебанием в голосе. – Я просто сказал, что конь вовсе не так плох, как его выставляют.

– Нет, именно это ты и сказал, – отозвался мистер Смитис, возвращаясь к привычному напору. – Ты сказал, и мои друзья это подтвердят, что поставишь деньги на то, что твоя служаночка усидит на коне. Так вот, пятьдесят фунтов на то, что она не сможет и подойти к нему, мистер Гауер. Если не можешь столько поставить, лучше верни мне деньги да как следует извинись.

Роберт осмотрелся, все прошло великолепно.

– Ладно, – нехотя сказал он. – Пятьдесят фунтов, идет. Но она на него только сядет.

– И усидит три минуты по моим часам, – сказал пьяный, внезапно протрезвев от возможного развлечения.

– И не здесь, – внезапно сказал Роберт, глядя на мощеный двор. – На приходском лугу через десять минут.

– Ладно! – взревел Смитис. – Кто еще хочет поставить на служанку, что берется усидеть на коне, который меня сбросил? Кому еще деньги карман жгут? Принимаю ставки два к одному! Пять к одному!

Он внезапно протянул руку за спиной Роберта, схватил меня за руку и вытащил вперед. Я сделала книксен и опустила глаза. Мы с па как-то продали в этом городе несколько щенков, и мне не хотелось, чтобы меня кто-нибудь узнал.

– Да черт с вами, десять к одному! – заорал мистер Смитис.

– Поставлю гинею на девчонку! – крикнул кто-то сзади. – Вид у нее такой, словно она умеет ноги вместе держать! Рискну гинеей!

Я смущенно отступила назад и снова подергала Роберта за рукав. Он наклонился ко мне с выражением ласкового участия на лице.

– Записывай ставки, бога ради, – шепнула я. – И найди кого-нибудь, кто поставит на меня за тебя.

– Пока никаких ставок, – властно сказал Роберт. – Начнем принимать ставки на лугу. Идем! Кто поведет коня?

Я смотрела, как парнишка-конюх побежал снаряжать коня. Седло на него надели мужское, на то, чтобы не дать бедняге закидывать голову или слишком тянуть, ушло столько кожи, словно всю лавку дубильщика выгребли; понести ему не дал бы шпрунт. Все, кроме ремня, чтобы пристегнуть всадника в седле.

Я незамеченной проскользнула по двору.

– Хозяин сказал, этого ничего не надо, – с улыбкой обратилась я к парнишке. – Велел передать, что хватит седла и простой уздечки. А остального ничего не надо.

Парень было начал спорить, но я убежала прежде, чем он отказался повиноваться. Я последовала за толпой на луг. По дороге к нам примкнуло человек тридцать. Я заметила, что Роберт нашел мелкого, похожего на хорька, человека, который крутился возле самых шумных фермеров, делал ставки. А ставки все росли. Я постаралась держаться в тени Роберта, семенить и смотреть на его пятки.

На лугу все в ожидании встали в круг. Коня привели по тропинке от харчевни, он вздрагивал, когда у него под ногами шуршали листья. Парнишка-конюх вел его на вытянутой руке, опасаясь неожиданного укуса. Уши коня были прижаты к голове, морда казалась уродливой и костлявой. Зрачки были обведены белым.