Мерецков - [24]

Близилось открытие II Всероссийского съезда Советов. Ждали великого переворота. Судогодские красногвардейцы круглые сутки не уходили с городских улиц: нельзя было допустить кровавой агонии старой власти. Уком РСДРП(б) был наготове. Имелась договоренность, что если во Владимире офицерство попытается что-нибудь учинить, то с севера туда прибудет по железной дороге отряд шуйских рабочих, с востока — ковровских, с юга — гусевских, а с запада — ореховских. От Судогды непосредственно на Владимир вела только грунтовая дорога. Специально выделенная из красногвардейского отряда вооруженная группа в 28 человек была готова отправиться туда на телегах.

И вот свершилось! Из Питера по телеграфу прилетела «молния» о низложении антинародного правительства, об установлении в России советской власти как единственно законной и полномочной. На следующий день пришел специальный бюллетень Владимирского совета, содержавший изложение решений II Всероссийского съезда Советов. А еще днем позже новая губернская газета «Борьба и труд» напечатала принятые декреты о мире и о земле…

Судогодский уездный совет публично подтвердил полное принятие советской власти. На него свалилась масса забот по устройству новой жизни.

Мерецков был введен в Совет и возглавил свежеиспеченный военный отдел. Впервые в жизни Кирилл тогда, как напишет он в своих воспоминаниях, «надел шинель и перетянулся широким унтер-офицерским ремнем — подарком, привезенным с солдатского митинга во Владимире».

НАДЕЛ ШИНЕЛЬ И ПЕРЕТЯНУЛСЯ РЕМНЕМ

По иной стезе

В течение всех своих двадцати прожитых лет Кирилл Мерецков никогда не думал, что станет военным. В детстве он хотел стать народным учителем, какими были в земской начальной школе Иван Александрович и Ирина Васильевна Емельяновы. В 18-летнем возрасте загорелся мечтой выучиться на инженера-химика; блестящим примером ему в этом служил Лев Яковлевич Карпов. Но жизнь определила ему совсем иную стезю.

С первых дней советской власти в Судогде на большевиков свалилась масса хлопот по налаживанию новой жизни. Главной заботой Мерецкова, начальника созданного военотдела, в те дни было формирование Красной гвардии. Но вначале следовало срочно заняться демобилизованными из старой армии.

Кирилл считал это поручение для себя временным. Он не терял надежды вернуться в ставшую для него родной заводскую среду, он ждал: вот-вот революционные страсти утихнут и Карпов позовет его к себе на Бондюжский завод, что на Каме, возле пристани Тихие Горы.

Однако страсти не только не утихали, а разгорались с новой силой. Что делать с прибывавшими с фронта солдатами, никто толком не знал. Исполком послал Мерецкова во Владимир получить в губвоенотделе инструкции по этому вопросу.

Губернский центр был заполонен фронтовиками. На вокзале, площадях и главных улицах города проходили стихийные митинги, братание военных с трудовым людом. Солдаты демонстрировали, что с войной покончено и дальше нести воинскую повинность они не намерены: срезали погоны с шинелей, снимали с фуражек царские кокарды. Один пожилой унтер подарил Кириллу свой ремень: «Бери, молодец, глядишь, пригодится».

В губвоенотделе Мерецкову разъяснили, как регистрировать демобилизованных. Начальник военотдела М.С. Лешко, оглядывая изрядно потрепанную рабочую робу Кирилла, сказал: «Надо бы тебе форму справить, чтобы настоящим военным выглядел».

Михаил Степанович Лешко был одним из тех, кто устанавливал советскую власть в Коврове и обладал немалым политическим опытом. Он вступил в большевистскую партию еще в 1910 году. Теперь Лешко энергично действовал на ниве строительства новых вооруженных сил, создавая базу кадров для будущей Красной армии. Он запомнит молодого рабочего Кирилла Мерецкова и будет всячески поддерживать его в период становления и роста, как перспективного военного руководителя.

Кирилл последовал совету начальника губвоенотдела: приобрел на рынке шинель с ватной нагрудной подкладкой, юфтевые сапоги и солдатскую шапку-ушанку. Всё весьма кстати — приближалась зима, и в холода ходить в картузе и в брезентовой телогрейке было бы не очень уютно. Пригодился и ремень унтера — на него он повесил свой «смит-вессон»[22], который до этого носил за поясом брюк.

На следующий день он предстал перед Лешко в новой форме. Михаил Степанович удивленно развел руками:

— Так быстро переобмундировался! — Заулыбался, похвалил: — Совсем другое дело! — И, как бы оправдываясь, сказал: — Мы пока не можем обеспечить форменной одеждой сотрудников нашего отдела, а уж об уездных отделах и говорить нечего. Зато вот этим можем. — Он достал из ящика стола маузер[23] в деревянном футляре с тонким наплечным ремнем, протянул Кириллу: — Держи. Штука посерьезнее, чем твой «вессон».

Кирилл не сумел сдержать радости: глаза заблестели, как у мальчишки. Вынул из футляра маузер; он был не новый, повидавший виды, со стертым до серости воронением. Но все равно, это же — маузер! Автоматический десятизарядный пистолет!

— Вот это да! — Погладил ручку ладонью. — За такое благодарствуем!

— Ну-ну, — как-то странно отреагировал Михаил Степанович на благодарность Мерецкова.