Мерцание золота - [34]

— И зачем мне все это? — чесал затылок Сергей Павлович, наблюдая, как каменщики кладут стены. — Зря мы в это дело вляпались, не наша ведь собственность, общественная.

— Хоть поживем как люди, — отвечал я. — Гостей будем принимать.

— Гостей я люблю, — кивал крупной головой Квасников. — Главное, чтоб готовили сами. Я к столовой привык.

«Настоящий служака, — подумал я. — Интересно, стихи он слагал на посту или во время отдыха?»

— По-всякому, — вздохнул Сергей Павлович. — В Кремле, правда, особо не думаешь, там исполнять надо.

— Все руководство в лицо знал?

— Конечно. Но там чужого человека издалека видно. Однажды взял с собой на фуршет двоюродного брата, из Сибири приехал. «Ни с кем не разговаривай, — говорю, — только ешь и пей». Петруха у меня понятливый, нашей породы. Стоим мы, значит, в углу, выпиваем, закусываем. И тут в зал входит Брежнев. Огляделся, а в зале человек сто, не меньше, взял рюмочку — и к нам. Подошел к Петрухе вплотную, наклонился к уху и говорит: «Ну, как там наши?» Тот стоит по стойке «смирно», а у самого рюмка мелко дрожит. «Это мой брат, — говорю я Брежневу, — из Сибири». Леонид Ильич кивнул, выпил и дальше пошел. А ты говоришь — начальство.

— Да я и не говорю ничего, — пожал я плечами. — Я в Кремле только на экскурсии был, возле Царь-пушки сфотографировался.

— А я там каждый кустик знаю, — снова вздохнул Квасников. Очевидно, внуковская дача ему все-таки была не в радость.

Однажды он постучал ко мне в дверь часов в десять вечера.

— Ты один? — спросил он.

— Один.

— Заходи, по рюмке выпьем. Я товарищей пригласил.

— Поэтов?

С поэтами мне выпивать не хотелось.

— Охранников.

Квасников посмотрел на меня как на ненормального. Похоже, выпивать с поэтами ему тоже не хотелось.

Я вошел в кухню — и сразу узнал охранника Брежнева Медведева. Его в Советском Союзе знали так же хорошо, как и шефа. В жизни он был еще значительнее, чем в телевизоре. Может быть, больше полысел. Но ведь уже лет десять прошло, как умер Брежнев.

— Сосед! — представил меня соратникам Квасников.

Второй гость, такой же крупный мужчина, как и Медведев, благосклонно кивнул.

Кухня у Квасникова была немаленькая, но сейчас в ней было тесно.

— Давай, — налил водку в стакан Квасников. — У нас тут не церемонятся.

Я посмотрел на полные стаканы и понял, что Советский Союз не зря считался мировой державой. Водку стаканами в нем пили не одни охранники. Между прочим, среди знакомых мне писателей таким был один Кузнецов.

— Чисто символически, — говорил он, вливая в себя стакан.

Я, хоть и прозаик, стакан выпить не мог. Квасников об этом знал, но налил мне столько же, сколько и остальным.

Гости, к счастью, были озабочены другими проблемами.

— Ну и кто победил? — спросил второй гость, имени которого я не знал.

— Ничья, — сказал Медведев.

— Они поспорили с охранником Рейгана, кто сильнее, — объяснил мне Квасников. — Володя, где это было?

— В Америке, — сказал Медведев. — Они там совещаются, а нам скучно.

— На что спорили? — спросил я.

— На бутылку, — пожал плечами Медведев. — Он так и не оторвал мою ногу от земли.

— У Володи на спор никто не мог оторвать от земли ногу, — наклонился ко мне Квасников. — Конек у него такой.

— Конек — это когда отбрасывают коньки, — сказал второй гость. — Хорошее было время… Ну, поехали!

Он залпом выпил свой стакан. То же самое проделали Медведев и Квасников. Я сделал два глотка и поставил стакан на стол.

— Фактура не та, — объяснил я.

Впрочем, о том, насколько на самом деле мелка моя натура, я узнал, когда повез Медведева на станцию.

Второй гость остался ночевать у Квасникова, а Медведев сослался на обещание жене ночевать дома.

— Подвезешь? — посмотрел на меня Квасников.

— Конечно, — сказал я.

«Неужели кремлевские охранники на электричке ездят?» — подумал я.

— Так ведь на пенсии, — понурился Квасников. — Теперь на персональных машинах ездят одни воры.

Я подогнал свою «пятерку» к коттеджу. Медведев открыл дверь и сел. Машина крякнула и перекосилась. Я на своем водительском сиденье, можно сказать, взмыл над землей.

«Хорошо, до станции дорога нормальная, — подумал я. — На ухабах и пяти метров не проехали бы».

Коноплин и Медведев служили в одном ведомстве, но кустики, по которым они шарили, были все-таки разные. Медведев прохаживался большей частью вдоль кремлевских кустов, а Коноплин изучал кустарники Индии, Ирана и Пакистана. В своей книге он писал, что контейнеры с шифровками и прочей шпионской ерундой ему приходилось прятать именно под кустиками.

— Хорошая получилась книга, — сказал я, ведя пальцем по отполированной поверхности сандалового стола. — Не зря вы изучали книжные развалы в Иране.

— Я и до Ирана собирал книги, — польщенно улыбнулся Коноплин. — В Институте восточных языков было много книжников.

— Сейчас это МГИМО?

— Да, институт международных отношений. Его мой сын закончил.

— Говорят, случайные люди туда не попадают?

— Самый закрытый институт в стране, — кивнул Коноплин. — Если нынешняя власть и его сделает общедоступным…

Он замолчал.

— Да, ельцинские холуи почти все сдали американцам, — согласился я. — Уже и до нелегалов дошло дело.

— Нелегалов я положил на дно на тридцать лет, — твердо сказал Коноплин. — За это время ситуация в мире может измениться.