Меняя завтрашний день - [39]

— А ну беги домой, иначе я сейчас же попрошу богов, чтобы они начали превращать тебя в камень с каждым появлением солнца! Тогда ты не будешь больше путаться у меня под ногами!

Малыш с плачем кинулся к поспешившей вслед за дочерью Исгерд.

Снёлауг остановилась и со смехом сказала:

— Матушка, посмотри на него! И разве это будущий викинг?

— Ты бы за собой такое бы замечала! — прикрикнула на неё Исгерд. — Ты ещё сама как дитя неразумное! Зайди в дом и распорядись, чтобы накрывали на стол, Адальбьёрг уже с ног валится от усталости, а тебе хоть бы что!

Снёлауг помахала брату рукой, раздумывая, то ли броситься встречать его, ослушавшись приказа матери, или же послушно пойти в дом и помочь с приготовлениями. Вспомнив суровое лицо отца в моменты его вспышек ярости, девушка понуро отправилась в дом.

— Торговля шла бойко, мама, — рассказывал Сигурд. Рабыня в тёмном домотканом платье наполняла его тарелку сдобренной сливочным маслом овсяной кашей, с жареной рыбой и ячменным хлебом. — Мы были и в Бирке и в Хедебю, где и кроме нас торговцам было что предложить людям, однако, мы обменяли всё, что брали с собой: и моржовую кость и оружие, и масло с сыром, правда, на обратном пути мы попали в небольшую передрягу — слишком воинственными оказались одни берега, мимо которых проплывал наш корабль! Как будто отродье Локи поселилось на тех землях! Однако, некоторые всё же сбежали с места встречи мечей и пусть эти трусливые собаки станут добычей троллей!

Сопровождавшие в путешествии Сигурда воины одобрительно загудели. Вверх поднимались рога, наполненные пивом и слышались хвалебные слова, посвящённые Сигурду Харальдсону, чей драккар врезался в песок неприятельских земель и с боевым кличем начался кровавый пир секир — бои за богатства и славу, окончившиеся победой викингов.

— Главное что, — негромко сказала Исгерд, по обыкновению медленно выговаривая слова, — ты успел вернуться домой до наступления зимы, когда море становится неспокойным — Ран в это время особо ждёт своих пленников, сын.

— А где отец? — спросил Сигурд и ещё раз медленно обвёл взглядом зал, освещённый неровным пламенем костра, который отбрасывал причудливые тени на деревянные стены жилища.

Обширный зал Харальдхейма сегодня был полон, ведь к обычным обитателям дома присоединились его воины, и в честь прибывшего сына ярла Харальда и его дружины был устроен сегодняшний пир. Посередине дома ярко горел на небольшом возвышении выложенный камнями очаг, дым от которого поднимался вверх и уносился к звёздному бархатно-синему небу через отверстие в крыше. Вдоль стен, на скамьях, служивших так же и кроватями, уже дремали некоторые из воинов, в числе них был и пожилой Храфнхильд, которого к полуночи одолели усталость и хмель. Его оружие висело на крючке над кроватью, тускло поблёскивая в пламени костра. Перед внутренним взором Сигурда на мгновение промелькнула картина: Храфнхильд бережно достаёт сплетённую из ивняка клетку и выпускает ворона, который полетел к земле, указывая драккару путь домой среди бескрайних морских просторов. Птица дважды хрипло каркнула и стремительно исчезла в густой синеве неба.

Сигурд внимательно посмотрел на мать, которая сегодня вышла в зал без покрывала, под которым прятала по обыкновению заплетённые в косы волосы. Волнистые, медово-золотистого оттенка, волосы, сдерживаемые у лба плетёным кожаным шнурком, словно светились на фоне горевшего позади неё очага, обрамляя рано постаревшее лицо с чуть раскосыми зелёными глазами. На правом плече матери синюю шерстяную накидку скрепляла овальная брошь с изображением сказочного существа с непропорциональными по отношению к туловищу мускулистыми лапами, и одна из передних лап была приподнята и зажата в зубастой пасти. В полумраке дома огромные красноватые глаза нарисованного существа казались живыми, смотревшими на ярла так же пристально, как он смотрел на мать, ожидая ответа на его вопрос.

— Ныне он ещё не вернулся, — тем же твёрдым ровным голосом негромко отозвалась мать, разглаживая складки на юбке красного шерстяного платья. — В этот раз он решил направить свой корабль чуть западнее нашего фьорда, видимо, задержался у соседнего поселения, может даже у Торира Храброго в Кольхейме. Говорят, его скальд обладает таким даром сказителя, что все оставляют свои дела, когда он начинает петь или повествовать о героях, ныне пирующих в Валгалле.

— Что происходило, пока меня не было? Всё ли было спокойно?

— О да, вполне, сын. После твоего отъезда весной, как сошёл снег, вспахали поле, посеяли ячмень и овёс. Если ты обратил внимание, то мы укрепили забор перед домом. С наступлением лета собрали много яиц морских птиц. В середине лета приезжал Эйрик, с ним было несколько людей из его дома — он менял свой сыр и масло на наши соль и рыбу. Мы ожидали услышать вести от других домов и земель, однако, нам он не сказал ничего. После его отъезда отец твой, как был собран урожай, сам стал собираться в путь.

Сигурд медленно кивнул и снова оглядел собравшихся за большим длинным столом людей: родственники, друзья, соратники и помощники. Его взгляд остановился на Адальбьёрг, которая смеялась над очередной шуткой его друга Бьёрна — её длинные серьги звенели, когда она запрокидывала голову и хлопала в ладоши. Рыжеволосый весельчак Бьёрн, рассказывая, жестикулировал мускулистыми руками, на предплечьях которых блестели браслеты в виде змей, кусающих себя за хвосты и с рубинами вместо глаз. До Сигурда долетали обрывки рассказа истории о незадачливом воришке, который вздумал украсть лошадей, но не смог их поймать, когда они разбежались и ему пришлось звать на помощь.