Меняя Судьбу - [46]

Праздник был в самом разгаре, играла музыка, на сцене пели печальные песни о любви девушки ромалки, покачивались в такт их пёстрые юбки, бренчали увешанными декоративными монетами. И несмотря на музыку и обилие спиртного, публика выглядела скучающей, унылой, и как всегда, если бы не молодежь, можно бы и вовсе было решить, что здесь не праздник, а поминальный вечер.

Все эти празднества со скопищем надменных господ я не любил до зубного скрежета. Но по роду деятельности, а в основном из-за императора и его особого расположения ко мне, довольно часто приходилось посещать разного рода светские мероприятия.

Обычно я старался держаться в стороне и от шумной праздной толпы, и от унылых бесед о политике и деньгах. Откровенно скучая, стоял поближе к бару и настойчиво напивался, присматривая кого-нибудь из прекрасных особ, не слишком обремененных замужеством и моральными принципами. А напившись, выбирал кого-то из приглянувшихся дам и утаскивал в свои покои, или устраивал драку с тем, кто имел виды на эту особу раньше меня. Императору Михаилу Алексеевичу почему-то жутко нравилось, что я бью морды его поданным. Император вообще любил подобного рода зрелища. Открыто на публике он этого не показывал, не вмешивался в разборки, скрываясь под маской холодной отстранённости.

Зато на следующий день он обязательно норовил обсудить со мной произошедшее и посмеяться над этим. И в эти моменты император показывал себя настоящего, я видел, с каким азартным жаром он это обсуждает, с какой гордостью смотрит на меня. Вот только эта гордость едва ли могла мне польстить, потому что она скорее походила на гордость хозяина, чей бойцовским пес покусал ему на потеху зарвавшуюся соседскую шавку. Я был одной из любимых игрушек императора, и в этой жизни мне решительно не хотелось снова становиться ею. Но это его письмо отцу, и прибывший сюда великий князь Григорий — все указывало на то, что все повторяется, и что император вновь нацелился на меня. Это нужно рубить на корню, второй раз окунаться в это грязное болото я не собирался.

Я стоял с Аркадием в сторонке у самой лестницы. Андрей, стоило только начаться торжеству, сразу упорхнул охмурять Александру. Идея бабушки так пришлась ему по вкусу, да и видимо и сама молодая княжна, что тот просто лучился азартом и энтузиазмом, кружа вокруг нее.

Я же водил взглядом по залу выискивая знакомые лица. Точнее я искал конкретное лицо, но то и дело натыкался то на родственников по бабушкиной линии, то на тетушек, а также на их детей: кузенов и кузин. Обе мои тетки, тоже были ведьмами, но не унаследовали высшую категорию силы бабули. В голове промелькнула мысль, показать им свой шрам, но я тут же ее отмел. Тетки принадлежали роду своих мужей, и не лучшая идея посвящать их в проблемы Гарванов. К тому же от нас все еще требовалось хранить в секрете появление в Варгане чернокнижников. Придется все же дождаться завершения праздника.

И вот я вдруг нечаянно наткнулся на нее взглядом — на ту, которую искал. Ее лицо еще такое нежное и юное: скромный, немного печальный голубоглазый взгляд, милая смущенная улыбка, белокурые локоны до плеч. Розовое платьице до колен в рюшах и блестках — совершенно ей не к лицу, платье делает ее похожей на фарфоровую куклу, а она слишком живая для куклы.

Милана Арнгейр — первая и, наверное, единственная моя любовь.

Женщин у меня было немало, но я не мог сказать, что любил хоть одну из них. Страсть, иногда бурная, иногда болезненная, долгие почти дружеские связи и короткие мимолётные интрижки. Но все это лишь увлечения.

С Милой было по-другому. Ее я искал в каждой женщине, ее считал идеалом. Милой я был одержим, я ею болел. Так было скорее потому что эта женщина была для меня недосягаема. Тот короткий юношеский практически целомудренный роман оставил неизгладимый след в моей душе. На протяжении всей учебы в академии я лелеял ее образ и был уверен, что как только вернусь в Варгану, сделаю ей предложение. Но к четвертому курсу узнал, что Мила вышла замуж за другого. И самое обидное, что вышла замуж не за какого-то подлеца — так бы мне было легче, а за хорошего, достойного человека.

В те встречи, когда мы пересекались уже во взрослой жизни, они выглядели как образец идеальной семьи: хорошая репутация, достаток, трое замечательных детей так похожих на Милу. И сама Мила выглядела счастливой. И в эти моменты меня пожирала такая жуткая ревность, зависть и ненависть к ее супругу, что я старался поскорее убраться с этого места, заставляя обижаться и недоумевать хозяев мероприятия. А я просто не мог ни морально, ни физически наблюдать за этой идиллией.

Сегодняшний день — день нашего знакомства с Милой. Я сам подошел к ней и разговор завязался сам собой. Стоит ли это снова повторять? Хотел ли в этот раз не позволить ей выйти замуж за другого? Хотел, но не был уверен, что это правильно.

Милана слишком юна, скорее всего я попросту в ней разочаруюсь. Сейчас я совсем другой, а она еще девчонка — у нас не может быть ничего общего. Скрепя сердце я отвел взгляд от нее — не сейчас, может быть в другой раз.

— Яр, — Аркадий потянул меня за рукав, шкодливо заулыбался, когда я переместил на него взгляд.