Меня зовут Бёрди - [80]

Он вернулся к мотоциклу и ехал по дороге, пока не затерялся в виноградниках. Там, сев между двумя рядами лоз, достал пачку сигарет и закурил. Мелькнула короткая мысль о концерте «Play», он уже близко. В иных обстоятельствах он бы только о нем и думал, об этом предстоящем вечере, который станет как бы маленьким посвящением группы. Приходится, однако, признать, что он не вспоминал о нем ни на секунду вот уже несколько дней, это всего лишь очередная строчка в его записной книжке. Его восприятие действительности и ее приоритетов получило увесистую оплеуху, и все стало относительным. Такое чувство, будто он попал в параллельный мир, вошел в некую дверь, сам того не заметив, и закрыл эту дверь за собой. Дверь, за которой не осмысливают, а действуют. Он повторяет про себя свой кодекс.

Луна стоит высоко, золотые блики играют на Марне. Запах земли, нагретой за день солнцем, заполняет его ноздри, окутывает тело. Он вытягивает ноги и, подложив руку под голову, смотрит в небо. Темнота. Звезды. Тишина. Очертания созвездий. Через несколько минут он уже спит.

44

Паоло просыпается на рассвете, он лежит, уткнувшись лицом в землю. Солнце уже освещает косыми лучами равнину, простирающуюся до реки и дальше. Он садится, растирает затекшие ноги, плечи, затылок и закуривает сигарету вместо завтрака. С пустой головой смотрит на зигзаги реки, извивающейся в долине длинной дремлющей змеей до самого горизонта. Отсюда мир кажется логичным, уравновешенным, лучезарным в утреннем солнце. Все спокойно вокруг, только суетятся насекомые, занятые своими делами, никакого насилия, никакого волеизъявления. И жить надо правильно. Логично. Уравновешенно. Ни души человеческой на горизонте. Хаоса еще не существует.

Он тихонько возвращается туда, откуда виден двор. Несмотря на ранний час, здесь царит суета, маленькая община готовится к отъезду. В багажники машин укладывают чемоданы, а коробочки грузят в один из фургонов. Несколько машин, куда посадили женщин и детей, через пару минут уезжают. Где-то за его спиной хрустит ветка, он хватает камень и разворачивается, готовый ударить. Ибанез, не ожидавший такой быстрой реакции, пятится и, зацепившись за корень, плюхается на пятую точку.

– Ох! Ох, это я, малыш, спокойно.

– Черт, как вы меня напугали.

Инспектор встает, стараясь не терять хладнокровия.

– Извините, – улыбаясь, добавляет Паоло.

– Ладно, ладно. Так что там у нас?

– Зашевелились. Несколько машин уже уехали.

– ОК. Сколько их там, в доме?

– Трудно сказать. Вчера было, пожалуй, человек тридцать-сорок, сколько осталось сегодня, не знаю. Что вы собираетесь делать? Ворветесь и всех повяжете?

Ибанез опускает голову и медлит с ответом.

– Не думаю. Я приехал один.

– Что? Вы спятили? Хотите взять всех в одиночку, с одной пушкой? Могли догадаться, что их в этой халупе не два человека!

– Послушай, все очень просто. Если я явлюсь сюда со всей бригадой, мы положим много людей, особенно с их стороны. И у меня не будет никаких шансов вытащить оттуда Энкарну с минимумом потерь. Я знаю, каких она натворила дел, но мне бы очень хотелось уберечь ее от тюрьмы или чего похуже.

Но Ибанез сказал ему не все: у него, у цыган есть вещи, которые решаются вот так, вне рамок. Никогда бы он не подумал, что эти потаенные инстинкты могут однажды оказаться сильнее логики и закона. Но ситуация указывает ему путь: он должен защищать своих. Мать погибла по его вине, он не может потерять и сестру, пусть даже придется запереть ее, пока не опамятуется. Когда все это кончится, он отправит ее к дядьям в Испанию, где у клана Ибанезов осталось много родни. Этого он не может объяснить Паоло. Он знает, что доводы его шаткие и мальчишку он наверняка втянет в неприятности, но слишком поздно, ученик детектива тоже сделал свой выбор. Что ж, будь что будет. Он достает медальку с изображением Сары Кали, которую носит на шее, и целует ее. Да хранит их цыганская святая.

Паоло пристально смотрит на него, ничего не говоря. Он понимает сыщика и знает, что речь идет и о Берди тоже. Если нагрянет полиция, ее наверняка повяжут как члена банды, да и под шальную пулю она запросто может угодить. Он не знает, чем врачи накачали ту девушку за окном, но тем меньше у подопытных кроликов шансов уцелеть.

– Что вы предлагаете?

– Расскажи мне, что произошло после того вечера на лесах, а там посмотрим.

Они разговаривают долго, и последние белые пятна в этой истории заполняются одно за другим.

– И что, по-твоему, ты видел за окнами лаборатории?

– Я думаю, они готовят следующий этап своего плана, скорее даже финальный этап. Не знаю, сколько их там, накачанных какой-то дрянью, но на это должна быть причина. Вряд ли они делают это просто ради науки или для красоты жеста.

– Тебе не удалось увидеть, что было в этих коробочках типа спичечных, только побольше?

– Нет, вчера вечером они были сложены во дворе. Во всяком случае, это что-то не боится ни сырости, ни холода.

– Оружие?

Ибанез задает вопросы как будто сам себе.

– Понятия не имею, но вряд ли. Коробочки слишком маленькие, и если бы они хотели поиграть в камикадзе, как фанатики типа радикальных исламистов, сразу стали бы палить в эту кучу. Было бы странно, если бы они сделали это теперь.