Меня зовут Арам - [3]

— Что случилось? — спросил он.

— Фермер, Джон Байро, — сказал я. — Он пришел к нам в гости. Ему нужна его лошадь. Ты держишь ее целый месяц. Ты должен мне обещать, что не отдашь ее обратно, пока я не выучусь ездить верхом.

— Тебе понадобится целый год, чтобы выучиться.

— А почему бы нам не продержать ее год? Мурад вскочил на ноги.

— Что? — зарычал он. — Ты хочешь, чтобы один из семейства Гарогланянов стал вором? Лошадь нужно вернуть ее законному владельцу.

— А когда?

— Самое большее через полгода, — сказал Мурад.

Он подбросил птицу в воздух. Птичка старалась изо всех сил, раза два чуть было не упала, но вот наконец выровнялась и полетела стрелой.

Каждый день рано поутру в течение двух недель мы с Мурадом выводили коня из сарая на заброшенном винограднике, где мы его прятали, и ездили верхом; и каждый раз, когда наступал мой черед, конь скакал через виноградные кусты и низкорослые деревья, сбрасывал меня и убегал. Все-таки я надеялся со временем выучиться ездить верхом так, как ездил мой кузен.

Однажды утром по пути к заброшенному винограднику мы наткнулись на фермера Джона Байро, который направлялся в город по делам.

— Дай-ка я с ним поговорю, — сказал Мурад. — Я знаю секрет, как обращаться с фермерами.

— Доброе утро, Джон Байро, — сказал кузен Мурад фермеру.

Фермер жадно разглядывал коня.

— Доброе утро, сыночки моих друзей, — сказал он. — Как зовут вашу лошадку?

— «Сердце мое», — сказал кузен Мурад по-армянски.

— Чудесное имя, — сказал Джон Байро, — и лошадка такая — ну, просто прелесть. Я бы поклялся, что эту лошадь увели у меня несколько недель назад. Вы мне позволите взглянуть на ее зубы?

— Сделайте одолжение, — сказал Мурад.

Фермер заглянул лошади в зубы.

— Точка в точку, — сказал он. — Я бы поклялся, что эта лошадь моя, не знай я ваших родителей. Ваше семейство славится честностью, я это отлично знаю. И все же эта лошадь точь-в-точь как моя. Человек подозрительный скорей бы поверил глазам, чем сердцу. До свидания, мои юные друзья.

— До свидания, Джон Байро, — сказал Мурад.

На следующий день рано утром мы отвели коня на виноградник Джона Байро и поставили его в конюшню.

Собаки следовали за нами, не издавая ни звука.

— Собаки, — шепнул я кузену. — Я думал, что они будут лаять.

— Только не на меня, — сказал он. — Я знаю секрет, как обращаться с собаками.

Мурад обнял коня обеими руками, прижался носом к его храпу, потрепал по шее, и мы ушли.

В тот же день Джон Байро приехал к нам в своем шарабане и показал моей матери лошадь, которую у него увели и вернули.

— Не знаю, что и думать, — сказал он. — Лошадь стала еще сильней. И нравом добрее. Благодарение богу!

Тут дядя Хосров, который был в гостиной, рассердился и закричал:

— Потише, мой друг, потише! Лошадь ваша вернулась — и все. Не обращайте внимания!

Поездка в Ханфорд

Пришлось-таки однажды моему непутевому дядюшке Джорги сесть на велосипед и прокатиться за двадцать семь миль в Ханфорд, где, как говорили, его ждет работа. С ним поехал и я, хотя сначала думали послать моего кузена Васка.

Мои родные не любили жаловаться, что есть у нас в семье такой чудак, как Джорги, но вместе с тем искали случая забыть о нем хоть на время. Вот было бы славно, если бы Джорги уехал и получил работу в Ханфорде на арбузных полях. И денег бы заработал, и глаз бы никому не мозолил. Очень было важно убрать его подальше.

— Да провались он вместе со своей цитрой, — сказал мой дедушка. — Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто человек, который целыми днями сидит под деревом, играет на цитре и поет, хороший и чего-то стоящий человек, так и знайте, писал это обманщик. Деньги — вот что нам важно. Пусть-ка съездит да попотеет там под солнцем как следует. Со своей цитрой вместе.

— Это ты только сейчас так говоришь, — сказала бабушка, — но погоди недельку. Погоди, пока тебе опять захочется музыки.

— Ерунда, — сказал дедушка. — Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто тот, кто только и делает, что распевает, и есть настоящий счастливец, значит, автор — пустой фантазер и вообще человек никудышный. Пускай Джорги отправляется. До Ханфорда двадцать семь миль. Расстояние вполне разумное.

— Это ты так сейчас говоришь, — сказала бабушка, — а через три дня стоскуешься. Я еще нагляжусь, как ты мечешься, словно тигр в клетке. Кто-кто, а уж я-то вволю нагляжусь, да и посмеюсь еще, на тебя глядя.

— Ты — женщина, — сказал дедушка. — Если вы прочтете в какой-нибудь книжке с сотнями страниц мелким шрифтом, будто женщина — это поистине чудесное творение, значит, писатель не глядел на свою жену и грезил. Пускай Джорги едет.

— Это просто значит, что ты уже не молодой, — сказала бабушка, — Потому и ворчишь так.

— Закрой рот, — сказал дедушка. — Или я прикрою его своей ладонью.

Дедушка обвел взглядом комнату, где собрались все его дети и внуки.

— Итак, он поедет в Ханфорд на велосипеде, — сказал он. — А вы как считаете?

Все промолчали.

— Значит, решено, — сказал дедушка. — Ну, а кого мы пошлем вместе с ним? Кого из наших неотесанных отпрысков мы в наказание отправим с Джорги в Ханфорд? Если вы прочтете в какой-нибудь книжке, будто поездка в соседний город — одно удовольствие для юноши, так и знайте, что это написал какой-нибудь старикашка, который ребенком один-единственный раз прокатился в фургоне за две мили от дома. Кого б нам наказать? Васка, что ли? Ну-ка, подойди сюда, мальчик.