Меня не узнала Петровская - [7]

— А чего они так стояли? Что, Онегин не мог поднажать и открыть дверь? Ведь он же сильнее Татьяны.

Мы все так и покатились со смеху. Зося всегда такое скажет! А Лариска Гущина и говорит:

— Странно, Зося, как это тебя держат в нашей школе, тебя бы отдать в четвертую «веселую».

Четвёртая «веселая» — это школа для дефективных. Зося как заревет.

— Замолчи, ты! — вдруг крикнул на Лариску Кашин.

Я знаю, я подлая. Если б я не была подлая, я бы сама вступилась за Зосю раньше, чем это сделал Кашин. А так я сообразила очень поздно и очень поздно пожалела Зосю. Но все-таки я высказала Лариске всё, что о ней думаю. А сама-то! Хоть и отличница, а серая. Сама ничего не читает, а только просит пересказать. Я ей в прошлом году «Графа Монте-Кристо» рассказывала и «Трех мушкетёров».

Теперь я вник», что мне несдобровать. Все переменки Лариска собрала вокруг себя девчонок, и они о чем-то шушукались. Ясно, обо мне, потому что, когда я у Нинки Дерябкиной попросила набрать из чернильницы чернил в свою ручку, Нинка не дала. Сказала, что принципиально.

Со мной поделился последней каплей Ромка Хейфец.

Что-то будет? А в общем-то мне на все наплевать, лишь бы Кашин не думал обо мне плохо!

26 октября

Сегодня целый день гуляла под окнами Кашина и думала о нем и о себе. Я странная. Это страшно, но я не такая, как другие. И совсем со мной не потому не дружат, что я не отличница. Вот Лариска Гущина дружит, например, с Нинкой Дерябкиной. Уж такой двоечницы не придумаешь. И дружит Лариска с ней не потому, что Нинка прилипает, нет, Лариска сама за ней бегает. Просто у них что-то общее. А я как ни стараюсь найти с кем-нибудь что-то общее, ничего не выходит. Начнешь с ними про Пушкина или про Лермонтова, а они думают, что это я умничаю. Я знаю, что за глаза меня зовут слишком умной. Вот Лариска отличница, но ее так не зовут, а меня зовут. Но ведь я действительно много думаю о Пушкине! И у меня из-за него болит сердце. А они не верят!

Мне даже иногда кажется, что мне потому так не безразличен Пушкин, что я ему родственница. Ведь моя бабушка из Псковской области, а это совсем недалеко от Михайловского. Мало ли: пошел Пушкин погулять и встретил мою прабабушку. Бабушка говорит, что в нашем роду все, кроме меня, были красивыми. Вот моя прабабушка ему и понравилась. Мало ли? Ведь во мне тоже есть что-то негритянское, я сама чувствую. И когда я Пушкина в кино вижу или читаю про него — плачу. Может быть, это во мне говорит кровь.

А все думают, что я притворяюсь.

Меня утешает только то, что Кашина тоже считают слишком. А слишком нельзя, ничего нельзя слишком. Тогда тебя начинают предавать. Меня, например, предала Милка. Гущина с Дерябкиной соблазнили ее пойти с ними в кино, и она пошла. Конечно, почему бы не пойти, но ведь со мной они в ссоре, они только обо мне и сплетничают, уж могла бы она ради меня и не пойти с ними, а она пошла. Как она не понимает, что они этому ужасно рады! Ладно-ладно, она еще придет ко мне!

Теперь я знаю, что у Кашина есть настольная лампа с зеленым абажуром, а обои такие же, как у нас, все это видно через окно.

Встретила Лосю Щуклову. Она шла за молоком. Незаметно уговорила ее погулять со мной под Алёшиными окнами. Зося согласилась и стала ходить со мной. Всю дорогу без умолку трещала, какая я умная и добрая, что я одна такая. Мне от этого было не по себе, но я терпела, потому что в случае, если встретим Алешку, — я не одна и он ничего не подумает.

Рассказала Зосе про Пушкина. Она на меня глаза вытаращила, как на чудо, и стала говорить, что она давно догадывалась, что во мне что-то не так.

Зачем я ей сказала? Ведь это только догадка, а Зося еще раззвонит.

Потом Зося спросила у прохожего, который час, и выяснилось, что уже семь.

Тогда Зося заплакала, потому что оказалось, что она прогуляла со мной уже полтора часа и ее теперь убьют дома.

Мне было ее ужасно жалко.

Потом я была дома. Смотрела телевизор.

Потом думала об Алешке. Больше так нельзя! Надо что-то предпринять! Может, пойти в драмкружок? Он там уже давно. Но вдруг отвергнут? Тогда будет очень стыдно. Но я иногда чувствую, что должна играть. Должна, потому что меня обуревают различные страсти и мне их некуда девать.

Спокойной ночи, Алешка.

7 ноября

Праздник. Были на демонстрации. Ходили всем классом. И Крючок тоже с нами. Никогда не оставляет нас одних. Молодецким голосом пела песни и держала меня под руку. Очень приятное соседство. С одной стороны Крючок, с другой — Зося. Удовольствие ниже среднего.

Сегодня на демонстрации произошло одно событие — мальчишки впервые ходили с девчонками под ручку. Великорожин прицепился к Гущиной, Дмитриев — к Дерябкиной, а Колька Смотряев — к Милке Маняшиной. Смотреть противно. Милка все еще с Гущиной и Дерябкиной. А Кашин… Кашин прицепился к Зосе Щукловой с другой стороны, так что мы с ним могли общаться через Зосю.

Крючок пела тоненьким голоском «Комсомольцы-добровольцы». А потом… Гущинская шестерка «потерялась». Пока мы с Крючком, с Зосей и с Кашиным их искали — растеряли весь класс.

Тогда Крючок сказала, что мы, наверное, замерзли и что она недалеко живет и приглашает нас к себе. Я думала, что Кашин не пойдет, поэтому начала отказываться, но, когда он сказал, что пойдет к ней, — я согласилась.