Менуэт - [17]

ЕГО СПРАШИВАЛИ, В ТОМ ЧИСЛЕ, НАПРИМЕР, КАК ИМЕННО ОН ОСКВЕРНИЛ ТРУП ОДНОЙ ИЗ УБИТЫХ ИМ ЖЕНЩИН; КОГДА ЕГО СПРОСИЛИ, ПОЧЕМУ ОН ПОШЕЛ НА ЭТИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ОН ОТВЕТИЛ, ЧТО СОВЕРШИЛ ИХ ЕДИНСТВЕННО ДЛЯ РАЗВЛЕЧЕНИЯ, ДОБАВИВ, ЧТО СОВЕРШИЛ И ДРУГИЕ УБИЙСТВА, НО НЕКОТОРЫЕ ИЗ НИХ ЗАБЫЛ - ТАК БЫЛО РАСКРЫТО, ЧТО ОН ПОВИНЕН НЕ МЕНЕЕ ЧЕМ В 14 УБИЙСТВАХ / БАНДЫ ГОЛЫХ ВСАДНИКОВ, СРЕДИ КОТОРЫХ ОДНА, ВЕРОЯТНО, НАХОДИТСЯ ПОД РУКОВОДСТВОМ ЖЕНЩИНЫ, УЖЕ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ ТЕРРОРИЗИРУЮТ ПО

стать беспомощным и чтоб меня вдобавок таскали от одного эскулапа к другому - это бы сломило мой дух. Частенько, когда моей жены и ребенка не было дома, я, полулежа в кресле, наблюдал за бесполезно энергичными занятиями девочки. Она вновь подбирала пуговицы, или начищала медь, или протирала стаканы... Однажды, стоя перед зеркалом, девочка мыла его губкой это было так, словно я видел ее в пруду, сквозь толщу воды: ее лицо, ее руки, ее удивительно нежное детское тело то и дело расплывались, то и дело преломлялись дрожа... А когда ее тонкая рука решительно осушала влажную гладь, девочка возникала в зеркале снова - снова мелькала она своими частями... Садясь на корточки, девочка не сознавала, в каком именно виде она находится перед зеркалом, прилежно отражающим картину ее слегка раздвинутых бедер. Она также не сознавала, что на ней было слишком тонкое платье, в котором она сияла, как стройное пламя. Но прекрасней всего была ее рука, бесцельная и слепая, воздетая с невыразимым изяществом. Она походила на руку утопленницы, которая, то и дело вздымаясь над гладью вод, еще продолжает жить, когда тело уже ушло под воду, на одинокую руку, взывающую о помощи, когда уже все погибло. Так она и мыла это зеркало, то и дело ныряя в водное отражение, при этом слепо и бесцельно вздымая руку. Я полулежал в кресле; мне было по силам лишь слегка передвигаться по дому, кое-как скручивать сигареты да более-менее самостоятельно одеться. В тот день на мне оказался надетым легкий комбинезон - наиболее удобное облачение. Но в этой довольно тонкой одежде, легко, словно кожа из выношенного хлопка, облегающей тело, мне было крайне неловко перед девочкой. Под этой одеждой становилось почти зримым мое сердце, которое сильно билось, которое задыхалось, и в особенности было заметно, как все более набухал, отвердевая, мой член. Я ничего не мог поделать с этим процессом, который развивался так вызывающе демонстративно. Девочка еще раз протерла зеркальную поверхность, удаляя с нее последнюю пушинку. Она задумчиво взирала - видимо, на последнюю пушинку, и я вдруг заметил, что девочка смотрит мимо нее, что на самом-то деле она глядит в мою сторону. На ее лице нежной пушистою птичкой поигрывала улыбка. Бросив губку и кусок замши в ведро, она села рядом со мной. Это произошло так просто, что я даже не испугался. Итак, она села, точней, растянулась полулежа рядом, и руки ее - еще холодные и мокрые - скользнули вниз по моему видавшему виды комбинезону. Положив голову мне на плечо, она спрятала там лицо, а в это время ее руки осторожно расстегнули комбинезон и отправились в исследовательскую экспедицию по одинокой земле мое

НОЧАМ ЖИТЕЛЕЙ БЛИЗЛЕЖАЩИХ ДЕРЕВЕНЬ: ОНИ СЖИГАЮТ ДОМА, ШКОЛЫ, ЦЕЛЫЕ ХУТОРА, УТВЕРЖДАЯ, ЧТО ЯВЛЯЮТСЯ РЕШИТЕЛЬНЫМИ ПРОТИВНИКАМИ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ, ВСЕОБЩЕГО СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ И ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ / ПОЛИЦИЯ ОТКРЫЛА ОГОНЬ ПО ВОСПИТАННИКАМ ПРИЮТА, КОТОРЫЕ БАСТОВАЛИ ПРОТИВ УВОЛЬНЕНИЯ СВОЕГО ДИРЕКТОРА, 14-ЛЕТНИЙ СИРОТА БЫЛ, ПО-ВИДИМОМУ, УБИТ, А 5 ДРУГИХ, ПО-ВИДИМОМУ, РАНЕНЫ / ВЫГЛЯНУВ ИЗ ОКНА, ПОСТОЯЛЕЦ ОТЕЛЯ УВИДЕЛ В ДРУГОМ НОМЕРЕ МУЖЧИНУ, КОТОРЫЙ, НАКИНУВ РЕМЕНЬ НА ШЕЮ ЖЕНЩИНЫ,

го тела. Нет, наверное, продвижение ее рук все же нельзя было назвать исследовательской экспедицией - для этого ему недоставало неуверенности... Это походило более на прогулку - по вполне знакомому и уютному городку. Городок мужского тела был ей хорошо известен - как будто она давно уже пребывала там, а сейчас, со мной, только, изучая, сравнивая. И вот она выкладывает мне все - без страсти, без страха, без стыда. Я могу лишь молчать - еще никогда я не был так переполнен слезами ярости, разочарования и беды. Ее пальчики, словно бы в утешение, наконец завладевают искомым, но слова ее - слово за словом продолжают капать гибельным ледяным дождем:

Часть вторая

МОЯ ПЛАНЕТА

ПРИНЯЛСЯ ТАСКАТЬ ЕЕ ПО ВСЕЙ КОМНАТЕ, ПОСТОЯЛЕЦ ПОЗВОНИЛ В АДМИНИСТРАЦИЮ ОТЕЛЯ, НАВЕРХ БЫЛ ПОСЛАН PICCOLO, УЗНАТЬ, ВСЕ ЛИ В ПОРЯДКЕ; ДА, ОТВЕТИЛ МУЖЧИНА С РЕМНЕМ, МОЯ ЖЕНА ПРОСТО ВАЛЯЕТ ДУРАКА, НЕСКОЛЬКО МИНУТ СПУСТЯ ТОТ ЖЕ ПОСТОЯЛЕЦ, СНОВА ПОЗВОНИВ, СООБЩИЛ, ЧТО СЕЙЧАС ЖЕНЩИНУ ДУШАТ УЖЕ НАВЕРНЯКА - И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, КОГДА ПРЕДСТАВИТЕЛИ АДМИНИСТРАЦИИ ВОРВАЛИСЬ В КОМНАТУ, МУЖ ВСЕ ЕЩЕ СТОЯЛ, НАГНУВШИСЬ НАД СВОЕЙ СУПРУГОЙ, КОТОРОЙ УЖЕ НЕ БЫЛО В ЖИВЫХ / ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР ОДНОГО

Скорей бы звонок! Мне все так ужасно надоело, так хочется на улицу - на все поглазеть, все послушать, может быть, все потрогать - мне кажется, именно прикасаясь ко всяким штуковинам, их узнаешь куда лучше. Поэтому училка и выглядит так глупо, что стоия на своей высокой кафедре и, рассказывая всякие небылицы, находится от нас далеко - как будто со мной разговаривает кто-то с Луны. Так глупо учить все эти дела - про то, что люди в Китае желтые, про орды Чингисхана и что мы - белая раса. Как глупо, какая разница, что некий предмет выглядит так, а не иначе на другом конце мира, что, оказывается, не кто иной как турки завоевали Константинопoль в 1453 году, что именно в 1829-м англичане проложили первую железную дорогу между Ливерпулем и Манчестером... Я ведь даже не знаю, как выглядит наша улица (вечером она другая, не такая, как днем), что за человек мой отец или, например, женщина, которой я помогаю по хозяйству. Я там у них домработница - за кормежку и карманные деньги, а еда не такая уж и вкусная, и женщина вдобавок просто швыряет ее на стол, как все равно строитель камни и цементный раствор. Я ведь даже не знаю, кто эти люди и зачем они живут. И зачем живу я, которая утром встает и тащится в школу, а после школы помогает им по дому и потом ложится спать и видит сны о жизни, обо всем. Что такое моя жизнь, и будет ли она так продолжаться, и буду ли я так же задумываться над тем, что меня что-то ждет впереди? Может быть, и эта женщина все еще задумывается над тем, что ее ждет, - может быть, это смерть, но я-то о ней не думаю, о смерти. Я лучше поломаю голову о своей жизни, все-таки она, как я погляжу, очень забавная. Этому нас не учат в школе, но зато у нас каждую неделю целый час занимает урок домоводства, там нас учат готовить, а еще подавать на стол на манер той женщины: то есть швырять еду, будто цемент и камни. Мы будем опять целый час долбить, как целый час надо варить картошку, - так я сказанула на прошлой неделе, но никому это не показалось смешным. Иногда я думаю, что всему этому, что мы делали до сих пор, вдруг придет конец, и тогда кто-то взорвется хохотом - громким, даже грохочущим, словно наконец-то восходит солнце и наступает утро. Может быть, сам Бог вдруг расхохочется нам в лицо, поскольку мы до сих пор ничего толком-то и не выучили, кроме как о белой расе да о древнеримской цивилизации, а ведь она все равно погибла. Но это вряд ли случится, я имею в виду, что Бог в один прекрасный день вдруг расхохочется, слишком уж Он серьезен. Странно, но Он так походит на людей... какими они хотели бы видеть себя сами. К примеру, я сижу в церкви и наблюдаю за