Ментовский крюк - [9]

– Тут написано, что журналист Гербер принес водку со снотворным и напоил сотрудников склада Катина и Филимонова. Для чего? Получается, для того, чтобы спокойно убить Фердыщенкова и спрятать в одной из камер холодильника номер тринадцать его труп?

Балашов криво усмехнулся.

– Ага, а потом устроил диверсию, оставив холодильник без электричества. Благодаря чему, собственно, труп Фердыщенкова и был обнаружен. Он что, сумасшедший? Сам прячет, сам же и найти помогает. Нет, цель у него была ясная – обесточить предприятие, чтобы привлечь к нему внимание общественности и официальных органов. Замутить воду и попробовать выудить жареную рыбку. Неучтенку обнаружить, левак, пересортицу. Но уж никак не труп, это и козе понятно. А то ведь, если по такой логике рассуждать, можно договориться до того, что это сам Фердыщенков совершил самоубийство, лишь бы насолить конкурентам из «Союза импортеров». Бред.

– Бред, – согласилась Загорская. – Поэтому Редько и возражает против привлечения журналиста. Но возражает очень тихо, так как губернатора этот бред вполне устраивает. Тот в лепешку готов расшибиться, лишь бы «Ассоциации» угодить. А если телега не пройдет, то отдуваться все равно не ему придется. На нас с тобой и свалит.

Полковник согласился.

– Это верно. Вот было бы здорово захомутать журналиста в ближайшее время. Тогда бы мы отрапортовали и отправили всех троих в область, в управление. Пускай там сами и разбираются. На готовенькое-то они, как мухи на говно, накинутся. А когда разберутся, уже поздно будет. С нас же взятки гладки. Нам приказали – мы сделали.

Светлана Загорская включила электрический чайник и полезла в шкаф искать заварку. Как бы между прочим, через плечо, она поинтересовалась у Балашова:

– А сам-то ты как думаешь, кто мог Фердыщенкова убить?

Полковник выдвинул ящик стола, достал стаканы. С тоской посмотрел на чайник, плюнул и извлек бутылку водки.

– Я тебе кто, гадалка или Нострадамус какой? Могли, конечно, и алкаши эти, которые у нас в камере сидят. Могли в самом деле и из «Союза импортеров» заказ сделать, но тогда концы искать бесполезно. Еще могли и свои, из «Агронавта» или «Ассоциации» грохнуть. Бабок не поделили или еще что. А может, и того проще. Из-за бабы его, Ксении. Она же у покойного тут вроде походно-полевой жены была. Он ею пользовался, когда из Москвы сюда наезжал. А когда в столицу отбывал, его Клеопатру тут целый табун жеребцов обхаживал. Ревность – версия очень перспективная, – тут Балашов хитро поглядел на следователя Загорскую. – И твой Боря Кудряш из них первый. Мог он Фердыщенкова из ревности завалить? Да легко! Морда бандитская, одно слово.

Следователь Загорская вдруг залилась румянцем, как школьница. Ответила полковнику раздраженно:

– Боря Кудряшов для меня – друг детства, не более. В одном классе вместе учились. В конце концов, в детстве друзей не выбирают. Ты же не будешь упрекать президента, что он когда-то с Фердыщенковым дружил? Мне не наливай.

Полковник Балашов грустно хмыкнул, накатил себе в граненый стакан граммов восемьдесят и убрал бутылку. Потом взял стакан и одним привычным движением опрокинул его в глотку. Понюхал рукав кителя, посидел, сморщившись, потом положил в рот кофейное зернышко и разгрыз. Снова сморщился. Пожевал и заговорил:

– Знаешь, Светка, есть такой анекдот. Исторический. Когда Петр Первый верстал свой первый государственный бюджет, то на содержание сыщиков не выделил ни копейки. Сказал только: «Эта сволочь сама себя прокормит». Это он про нас, значит. Вот так с тех пор и крутимся. И надеяться мне не на кого. Так что если для получения генеральской звезды мне нужно будет найти в темной комнате черную кошку, я ее найду. Даже если ее там нет и никогда не было.

В коридоре послышался шум.

* * *

Водворив задержанных душегубов в камеру, прапорщик Дынин по кличке Младший Оборотень столкнулся в коридоре отдела со своим другом капитаном Пыжовым. Капитан был старшим оперуполномоченным и носил соответственно кличку Старший Оборотень. Капитан Пыжов только что ввалился прямо с улицы, с него мокрыми клочьями обваливались комья талого снега.

– Нашли журналиста, – прохрипел он.

Дынин посмотрел на друга с удивлением.

– Ты что, верхом на лошади прискакал?

– Почти. Верхом на велосипеде, – ответил капитан и приказал: – Поднимай ОМОН, пэпээсников и всех, кто свободен. Особо опасного бандюка брать будем.

И затопал мокрыми сапожищами в направлении полковничьего кабинета. В дверь к Балашову он вперся без стука и с порога объявил:

– Журналиста нашего на Ближних Выселках засекли. Учитель местный его в школе прячет под видом сторожа. Грамотей, сука! Они меня из этой школы в восьмом классе выгнали! Я велел Дынину группу захвата поднимать. Хорошо бы ОМОН подключить.

Полковник Балашов рассмеялся.

– Да, Светка, вот времена пришли! Раньше, помню, мы с твоим батькой вдвоем, в снегу по пояс, ночью Панкрата Лысого на хуторе вязали. У нас даже пистолетов с собой не было. В то время их выдавали только по особым случаям, раз в год на плановые стрельбы. А у Панкрата, между прочим, по оперативной информации обрез имелся.

– Ну и как, повязали? – ехидно подбоченился Старший Оборотень.