Менталист. Революция - [42]

— Что тебе с моего имени? — с вызовом спросил он.

— Банальная вежливость, — поднимаю руки. — Ты меня знаешь, а я нет.

Эмоции парочки рыжеволосых били фонтаном, несмотря на кажущееся спокойствие девушки. От такого потока меня чуть не захлестнуло. В парне преимущественно гнев и презрение в девушке тревога.

— Не ругайтесь, прошу вас, — из дома вышла Милослава. — Мирослав, Кира, мы всегда рады гостям.

На плечах женщины покоился платок, сама в платье, тканый верх и кожаная юбка, на ногах тёплые чулки и ботинки. Волосы убраны в корзинку, жёстко закреплены на голове, пара прядей обрамляют лицо. Волосы тёмно рыжие, прямо как у меня, но лицо абсолютно чуждое. В эмоциональном плане глухо, серая стена из шумов, как на не ловящем сеть телевизоре.

— Тебе не рады! — буркнул Мирослав, толкнув меня плечом, но сделал это так, чтобы не слышала мать.

Что за детский сад? На что он злится? Я вижу его максимум в четвёртый раз, а говорил и того меньше.

— Идёмте в дом, — пригласила целительница.

Мы с Ларой вошли внутрь, следом за детьми Милославы. Сама женщина зашла следом, закрыв дверь.

В доме нас встретила прихожая, на стене висела пара доспехов, верхняя одежда и скреплённая шнурками обувь. Доски и брёвна внутри обработаны наспех, никакого покрытия, от чего в воздухе витает аромат леса. Этому в большей мере способствует мох, забитый в стыки между брёвнами из которых построен дом.

Если само дерево уже давно высохло и село, стены конопатили совсем недавно, от чего и появился запах.

Я переминался с ноги на ногу, стряхивая налипший на ноги снег. Пара движений и небольшое кинетическое усилие убирает лишнее. Лара поступила проще, от неё понесло теплом, а снег на ботинках моментально обратился в воду. Отметил про себя, как хорошо Лара оперирует магической энергией. Разуваться никто из нас не стал, не понятно чего ждать, а бегать от моего разгневанного отца босиком не лучшая идея.

Сами жители дома порядочно сняли обувь, выставив её на небольшой подставке из ветвей сосны.

— Разве тебя не учили разуваться? — подколол Мирослав, ехидно добавляя. — Банальная вежливость.

— Так, вы оба идёте за дровами! — сверкнула глазами мать, отчего дети понурили головы.

— Но у нас достаточно…

— Это не обсуждается!

Рыжих как ветром сдуло, только и увидел, что они взяли куртки и вышли.

— Тебе тоже придётся погулять, девочка, — обратилась к Ларе.

Спутница вопросительно посмотрела на меня, утвердительно кивнув, я подтвердил приватность разговора. Лара нехотя вышла следом за исчезнувшими детьми Милославы.

Следуя за хозяйкой, попал на кухню.

По пути увидел приоткрытую дверь в спальню и лестницу на второй этаж. Освящение было магическим, под потолком висели шары света, небольшие, всего с мой кулак.

— Где отец? — настороженно спросил я, когда сел за небольшой стол.

Кухня не поражала роскошью, очаг был рукотворным, никакими электроплитами или бензиновыми горелками не пахло. Металлическая посуда, засушенные травы, ягоды, грибы. Если в коридоре пахло просто лесом, тут пахло летним лесом. Дверь на кухню была прикрыта, вот почему мы не почувствовали запах ягод на входе.

От очага тянуло теплом, в щель дверцы можно было видеть крупные угли. Милослава пододвинула вычищенный до блеска алюминиевый чайник с края плиты на середину, после чего села напротив.

Какое-то время женщина просто смотрела на меня, немного нервируя, особенно в свете заданного минутой ранее вопроса. Из раздумий её вывел засопевший чайник, хозяйка встала, чтобы достать пару кружек. В посуду что-то полетело, какие-то травы, затем всё было залито кипятком. Передо мною опустилась одна из кружек, вторую Милослава взяла в руки, грея ладони, хоть в комнате и было очень тепло.

— Твой отец сейчас спит, — начала она. Было видно, что каждое слово даётся не просто, поэтому я не торопил. Главное было выяснено, обострения конфликта с отцом сейчас не будет, значит время поговорить у нас есть. — Я не стала его выводить из лечебного сна, хотя он давно здоров. Хотела сначала послушать, что же произошло. Характер ран дал многое, но не всю картину.

Пожав плечами, начал рассказ. Скрывать ничего не стал, как бы то ни было — это моя родная мать. Единственное, опустил некоторые детали. Таким образом Романовы оказались «наказаны», а не «полностью уничтожены», отец не вынес горя, а не «я его приложил».

Собираясь исповедаться с удивлением заметил, что рассказал только то, что мне было выгодно сейчас. Напряжение последних суток не отпускало, мозг работал в разогнанном режиме.

— Ольга не отступит, я это точно знаю, — покачала головой Милослава, как только я закончил. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Дам тебе один совет, ни в коем случае не думай, что понимаешь её, она непредсказуема.

— Спасибо, я учту.

Что за игры в молчанку?

Я не мог сейчас рассказать Милославе всего. Состояние отца напрямую зависит от этой женщины, и я сейчас не про тело.

Что сказать матери, увидев её через долгие годы? Мама, я всех убил!? И такая безумная улыбка в стиле особо опасных преступников. Только она сейчас сможет заполнить пустоту в сердце отца.

Мы неловко замолчали, смотря каждый в свою сторону.