Менестрели в пальто макси - [37]
Я поднимаюсь по крутой тропинке и на полпути оборачиваюсь. Точно: через шибкие струи вновь бредет Христофор - удачи тебе, святой! На берегу буреет дощатое здание кинотеатра - кино тут показывают до первых морозов, когда в зале изо рта валит пар. Нынче кинозритель избаловался! А это типичный кинотеатр времен вермахта: в лютый мороз здесь крутили фронтовую хронику. Марши, речи фюрера. Сегодня барак догрызают короеды и грибок. Однако он стоит себе, бурый такой, даже что-то еще показывает. А я, шаг за шагом, одолеваю крутой подъем, подошвы скользят по мокрым листьям, вязкой глине. За горой - уже Заречье. Сегодня отнюдь не солнечное, зато там живет моя Любимая, свет моих очей. Моя антилопа гну. Моя людоедочка, Доротея и Лаура!
Еще раз бросаю взгляд на золотую долину. Что за точки там шевелятся? Протираю глаза: ба, по низу долины в мою сторону движутся все семеро менестрелей! Семь длинных пальто очнулись и следуют ровной цепочкой. Подаются вперед, пошатываются, однако четко соблюдают дистанцию. Несут свои воображаемые инструменты, пюпитры с нотами, а двое замыкающих волокут бурдюки с пустыми бутылками от «Рошу де десерт» и «Бiле мiцне». А то как же! На Заречье еще действует добротно оснащенный пункт скупки стеклотары. Они приближаются. Не спеша, но уверенно. Я уже отчетливо различаю их violae d’amore, violae da gamba, слышу, как чавкает грязь под их усталыми стопами. Разбегаются белые кони, разлетаются ангелы - так уверенна и торжественна их осенняя поступь. Сейчас им предстоит одолеть подъем в гору, дорога здесь круто уходит вверх, но еще и с резкими поворотами, склизкая, с выпирающими корнями деревьев. Как вознести на кручу эти усталые опухшие телеса, как втащить хмельные инструменты и разбегающиеся по листам ноты - расскакались, словно поздние, но по-прежнему бодрые лягушки. По-моему, менестрели еще не вполне проснулись - бредут, словно лунатики, похожие на брейгелевых «Слепых». Не перебрасываются ни словом, не поют, лишь идут да идут. Я знаю: менестрели - народ гордый. Не допустят, чтобы кто-то втаскивал их за шиворот наверх. Они сами: шлеп-пошлеп! Вот их ведущий уже на арбалетный выстрел от меня, еще ближе... Ага, очухались как-никак, сонные короли! Вижу, как шевелятся их бледные губы — что они лепечут? Их протяжный речитатив не достигает меня. Что исполняют? Возможно, «Зелены лопухи» - милую, бесхитростную песенку. Все же нет. Вероятнее всего, репетируют «Выход гладиаторов». Потом вступят на зареченский птичий рынок и как грянут! Всем маршам марш. «Гладиаторы»? Возможно. Вот они уже на расстоянии верблюжьего плевка. Ничего не видят перед собой? Ага, исполняют «Тихо песня плывет над рекой». Истинно мужская песня. Какой простор для драматического тенора. Вспомнилась и вторая строка: «Ветер эхо несет домой». Песня Франца. Франца Карибута фон Тарвида. Мой старый дружбан Франц любил эту мелодию, а подзабыв слова, продолжал с закрытым ртом, это называется mormorando. При звуках его мягкого, вкрадчивого голоса у слушательниц той поры - веснушчатых студенток филфака в ситцевых платьицах - отсыревали ладони и другие интересные места. «И снова я встречу тебя». Студент романской филологии Франц - Тракайская волость, 100 кг, 191 см. «Ветер эхо несет домой». А мои менестрели понятия не имеют об этом самом Карибуте фон Тарвиде, они поют сами по себе, они уже одолевают подъем на Заречье, где и меня ждут неотложные любовные дела. Срочные дела. Как это говорится у философов: или - или. Даже, можно сказать, to be or not to be. Эй! Ого! Вот это мысль! Что, если привести их под балкон к Лауре Доротее? Великолепно! Вопрос, понравятся ли ей такие трубадуры, сердцееды, винохлебы, в прошлом юные ленинцы, мелкие монстры? Мои менестрели в пальто макси. Еще бы нет! Должны понравиться. Ведь нравится ей дрянной коньяк, ковры в стиле модерн, карбидные лампы, прохудившиеся медные чайники и кастрюльки, подъеденные короедами овальные рамки, выцветшие олеографии и прочие важные археологические находки. Очень даже нравятся. Значит, придется по нраву и эта банда в потрепанных длинных пальто. Рискнем, что ли?
Рискнем. А они как раз остановились, скинули свою драгоценную поклажу, арьергард так и рухнул вместе с увесистыми бурдюками - загремели пустые бутылки, настоящие бубенцы любви...
Вот они, точно паломники, опускаются на колени перед источником и жадно пьют ледяную воду. Не повредило бы голосовым связкам! Возможно, кто-то из них творит молитву. Mormorando. Как знать, может, и вслух. На звонкой латыни. Допустим, на тосканском наречии. Или они лишь смачивают губы, слегка полощут пересохшее горло, небо? Все же недавно пили вино. Семь менестрелей - двадцать одна бутылка «Рошу де десерт, Молдова. Алк. 18 градусов», отнюдь не по Цельсию. Сахар всего 6%. Классика! Классический менестрельский напиток по рубль двадцать две. По три бутылки на брата. Прихожане Св. Христофора, почитателя Вакха. Бомжи, псевдохиппи, бродяги вне закона. Маргиналы. Пожиратели моркови с трауром под ногтями. Умеют ли они вообще молиться? Сомневаюсь. Да верит ли хоть один из них в
