Менделеев - [14]

Вмешательство Англии было тем большим ударом, что Пруссия и Австрия в свою очередь не только отказались от союза с Россией, но Австрия, сначала хранившая нейтралитет, вскоре же перешла на сторону союзников. Таким образом, в войне Россия оказалась в одиночестве против четырех держав, стремившихся расщепить силы русских, заставив их воевать в нескольких пунктах. Главной ареной борьбы оказался Крымский полуостров, и даже точнее — Севастополь, который представлял собою крупнейшую военную гавань России, главную стоянку черноморского флота со всеми верфями и доками и коммуникационный центр России в операциях против Турции. Потеря его сразу парализовала бы влияние России на Черном море. Учитывая это, союзники в 1854 г. начали регулярную осаду Севастополя. Последовавшие за этим поражения русских войск и флота с совершенной очевидностью доказывали отсталость России в военном и техническом отношении, неустойчивость политической системы, покоившейся на жесточайшей эксплуатации крепостного крестьянства и породившей чудовищный рост бюрократии. За эту отсталость, за свою полную обособленность, Россия расплачивалась тяжелыми поражениями. В сравнении с вооружением союзников, русское никуда не годилось и по состоянию оружия и по качеству. Кроме того, введенный в английском флоте винтовой двигатель — последнее слово морской техники — имел в морских сражениях решающее значение. Когда русские корабли целиком зависели от ветра, английские двигались не считаясь с ним, появлялись где угодно и уничтожали малоподвижный русский флот.

Крымская война была смертным приговором для всей системы Николая, и для него самого. Перед самым концом войны Николай умер. Считается установленным, что он отравился. Вступление на престол Александра II в 1855 г. сопровождалось большими ожиданиями либерально настроенных кругов. Крымский полуостров, в течение двух лет бывший центром напряженнейшего внимания, теперь отошел на второй план. Главные интересы всех политически мыслящих слоев населения сосредоточились внутри страны на реформах, которыми Александр II собирался начать свое царствование.

А в Крыму одиннадцатый месяц шла оборона Севастополя. От цветущего, веселого, южного города остались одни бастионы. «Все было мертво, дико, ужасно, но не тихо: все еще разрушалось. По изрытой свежими взрывами обсыпавшейся земле везде валялись исковерканные лафеты, придавившие человеческие русские и вражеские трупы, тяжелые замолкнувшие навсегда чугунные пушки, страшной силой сброшенные в ямы и до половины засыпанные землей, бомбы, ядра, опять трупы, ямы, осколки бревен, блиндажей и опять молчаливые трупы в серых и синих шинелях». Так обрисовывает севастопольскую обстановку Л. Полевой в рассказах, написанных под впечатлением пребывания на одном из бастионов крепости.

В Симферополе, ближайшем к Севастополю центре, создался тыл. Город потерял свой обычный облик спокойного губернского городка, превратился в военный лагерь, который, казалось, пополнялся без конца. В начале войны беспрерывно тянувшиеся войска, орудия, обозы прошли через город дальше, к морю, самым появлением своим изменяя мирный вид провинции. За войском пришли и остановились надолго в недосягаемом для неприятеля расстоянии провиантские склады, фуражные, запасные части и обязательные спутники капиталистической войны — спекулянты, рестораторы, содержатели игорных домов и всяких иных злачных мест. Эти охотники за наживой приехали как хозяева, заполнили город, подняли цены. В Севастополе рвались гранаты, гибли люди, а в Симферополе играла музыка, танцевали. В Симферополь приезжали на задыхающихся лошадях офицеры, закопченные пороховым дымом бастионов, приезжали, чтобы в одну ночь прокутить полугодовое жалование и на рассвете лететь обратно на верную гибель если в не от пули, то от болезни.

В Симферополь привозили в крытых брезентом фургонах раненых и больных с тем, чтобы многих из них сбросить в общую яму на симферопольском кладбище. Оставшиеся в живых переполняли лазареты, и в городе вместе с музыкой слышались стоны оперируемых, крики умирающих.

В середине августа 1855 г. отправился в Симферополь Менделеев. Доехав на поезде до Москвы, он закончил остальной путь на лошадях по невероятным дорогам, загруженным обозами, двигавшимися по направлению к Крыму.

Первый раз попал он, северянин, на юг. Непривычно синее небо, жара, лагерный облик города, палатки, раскинутые в предместьях, — все было ему незнакомо. Дороговизна в городе была такова, что располагая только скромным учительским жалованьем в 33 рубля, Дмитрий Иванович не мог найти комнаты. Гимназия, по случаю войны, была закрыта, и он поселился вместе с инспектором в маленькой каморке при гимназическом архиве.

Из Петербурга Дмитрий Иванович привез рекомендательное письмо доктора Здекауера к знаменитому хирургу Пирогову, работавшему в ту пору в крымских госпиталях, Дмитрий Иванович разыскал Пирогова. Тот, прочтя письмо в осмотрев Менделеева, снабдил его рядом советов, успокоил и сказал: «Сохраните это письмо и когда-нибудь верните Здекауеру. Вы переживете нас обоих». Пророчество Пирогова сбылось. Много позже Дмитрий Иванович благодарно вспоминал: