Мендель - [83]
XII. ЗВЕЗДЫ СМОТРЯТ СВЕРХУ ВНИЗ
Он заказал у типографа сорок оттисков статьи, часть из них преподнес друзьям, каждый раз снабдив первую страницу приличествующей надписью, а остальные разослал ученым, к чьему авторитету решил апеллировать.
Известны имена только двух ученых, которые получили от него оттиски. Первым был австрийский ботаник Антон Кернер фон Марилаун.
Фон Марилаун пробежал глазами вежливое письмо автора статьи, приложенное к оттиску, прочитал на первой странице работы:
«…Для постановки дальнейших опытов с целью проследить развитие помесей в их потомстве дала толчок бросающаяся в глаза закономерность, с которой гибридные формы постоянно возвращались к своим родоначальным формам».
Ха! Закономерность!
На этот счет у Антона Кернера фон Марилауна была совершенно определенная точка зрения [61]:
— Якобы открыты законы наследственности!… Единственным законом наследственности является то, что нет никакого закона наследственности!…
Оттиск остался неразрезанным. Теперь он хранится в Менделиануме.
Второй оттиск был послан знаменитейшему в ту пору биологу, профессору Мюнхенского университета Карлу-Вильгельму Нагели.
Но Мендель не отправил оттиска единственному из коллег, который более чем другие способен был понять его: Дарвину.
Сорок лет спустя Френсис Дарвин специально перерыл библиотеку и рабочие заметки отца. Не было обнаружено ни оттиска менделевской статьи, ни, конечно, четвертого тома «Трудов» брюннских естествоиспытателей, ни каких-либо следов, свидетельствующих о том, что «Опыты» отца генетики попались на глаза отцу теории эволюции.
«…Более чем кому-либо ему (Дарвину) было бы радостным известие об успехе в решении проблемы, разрешимость которой он первым во всем мире показал сам, пусть даже направление, в котором были эти успехи достигнуты, и оказалось бы для него неожиданным», — так писал в начале нашего века виднейший английский биолог Бэтсон.
Люди, знавшие Дарвина, в один голос твердили, что проведай он о менделевских опытах, тотчас бы принялся с идеальной тщательностью воспроизводить их, чтоб убедиться во всем собственными глазами, и сам бы положил почин синтезу эволюционных и генетических представлений, с трудом начавшемуся лишь полвека спустя.
«Можно наверняка сказать, что развитие эволюционной философии пошло бы по совершенно другому, чем мы наблюдали, пути, если бы в руки Дарвина попал труд Менделя», — категорически утверждал Бэтсон, один из четырех ученых, заново открывших к 1900 году менделевские законы.
Кстати, труд Менделя мог бы попасть в руки отца теории эволюции. Дарвин непрестанно интересовался работами по гибридизации. Он читал книгу Гофмана, видел на ее страницах имя Менделя, ссылку на его статью. Но Гофман взял из нее лишь одну мысль: «гибриды имеют склонность в последующих поколениях возвращаться к исходным видам» — факт, известный из книг Кельрейтера, Сажре и Нодена. И у самого Дарвина в очерке 1844 года об этом сказано. Стоит ли смотреть статью, где повторяются «зады»?
И в «Botanische Zeitung», который Дарвин всегда читал, из диссертации Шмальгаузена был вычеркнут обзор и сноска — реферат «Опытов».
А в 1862 году Мендель был в Лондоне. Целую неделю.
Он не знал английского языка и полный текст «Происхождения видов» проштудировал лишь год спустя, когда книгу издали на немецком языке. Но содержание труда было ему известно по полемике, широко развернувшейся в журналах… Что ему стоило послать телеграфную депешу в Даун и попросить принять его для беседы по научным вопросам!
Младший сын Дарвина — Леонард по просьбе Рихтера провел специальное следствие: не был ли Мендель в их доме?
Не был. В эти дни никого из посторонних в Даун не допускали. Тяжело болел он сам — тогда еще маленький — Леонард. Считалось, что он при смерти. Дом был превращен в лазарет, и отцу было не до визитеров.
Кстати, достаточно большое число людей знало, что Дарвин не благоволил к людям в униформе Службы Спасения душ.
Мендель не посещал Дарвина и не посылал ему оттиска.
…Что остановило Менделя?
Незнание английского языка?…
Слишком яркое сияние дарвиновой славы?…
Нелюбовь Дарвина к представителям церкви?
Может быть, злобное шипение из епископской передней, где Мендель из-за своих вольных замашек был не на самом лучшем счету?… Хоть труды Чарлза Дарвина и не попали в «Индекс запрещенных книг» — там числилась лишь «Зоономия» его деда, Эразма Дарвина, но и в 1862 году, еще до издания «Силлабуса» материализм, рационализм, натурализм все равно подлежали анафеме. В епископской канцелярии наверняка узнали бы о попытке вступить в сношения с крамольным англичанином. И это сочли бы еще худшим грехом, чем светлый мирской костюм, надетый им в путешествии. А впрочем, нет свидетельств, которые говорили бы, что он действовал с оглядкой на епископат. И все же, если и сыграла здесь роль боязнь, то это, пожалуй, была боязнь не перед собственным начальством, а перед Дарвином. То была боязнь услышать строгий приговор от инстанции, столь высокой для него самого и для его друзей по Ферейну естествоиспытателей. Ведь он-то понимал, какой вопрос им затронут!…
…А вообще-то известно лишь одно: Дарвин оттиска не получал. Оттиск получил Нэгели, считавшийся среди ботаников звездою первой величины.
Борис Володин — прозаик, работающий в научно-художественной литературе. В эту книгу вошли его биографический роман «Мендель», повесть «Боги и горшки» — о И. П. Павлове. Кроме того, Б. Володин — сам врач по профессии — посвятил благородному труду медиков повести «Я встану справа» и «Возьми мои сутки, Савичев!».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Володин — прозаик, работающий в научно-художественной литературе. В эту книгу вошли его биографический роман «Мендель», повесть «Боги и горшки» — о И. П. Павлове. Кроме того, Б. Володин — сам врач по профессии — посвятил благородному труду медиков повести «Я встану справа» и «Возьми мои сутки, Савичев!».
Борис Володин — прозаик, работающий в научно-художественной литературе. В эту книгу вошли его биографический роман «Мендель», повесть «Боги и горшки» — о И. П. Павлове. Кроме того, Б. Володин — сам врач по профессии — посвятил благородному труду медиков повести «Я встану справа» и «Возьми мои сутки, Савичев!».
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.