Мэн-кэ - [2]
Жена его была дочерью академика. Отец Мэн-кэ женился на ней в возрасте восемнадцати лет, хотя по старому китайскому обычаю их помолвили еще в детстве. Жена унаследовала от матери целомудрие, рассудительность и чувство собственного достоинства. Из-за распутной жизни и мотовства мужа она стала нервной, вспыльчивой, и между супругами часто возникали ссоры.
Кончина жены, разумеется, вызвала у него немало вздохов и слез. От горя и тоски он поседел. Теперь он больше не покидал своего дома и все заботы сосредоточил на единственной дочери.
Девочка выросла высокой, как стебель орхидеи, худенькой, трепетной и на редкость белолицей. Первое, чему она научилась, – это хмурить тоненькие брови, опускать густые ресницы и сокрушенно вздыхать. Может быть потому, что в жилах ее текла кровь гуляки-отца, она умела беззаботно смеяться и стрелять своими прелестными глазками. Но увы, удовольствий, которые достались на долю отца, ей не пришлось испытать.
Несколько лет она училась дома, в Юяне, потом посещала среднюю школу, а два года назад приехала в Шанхай, чтобы получить образование и поправить пошатнувшуюся репутацию семьи. С трудом уговорила отца отпустить ее. Скрепя сердце он согласился, поручив ее попечению жившей в Шанхае тетки.
Уведя из училища девушку-натурщицу, Мэн-кэ наняла рикшу.
Сделав около десятка поворотов, коляска остановилась у ворот каменного особняка в переулке Миньхоули, находившемся в конце улицы Фусюйлу.
Ворота открыла женщина лет тридцати. При виде Мэн-кэ лицо ее озарилось улыбкой.
– Сестренка, сестренка, к нам гостья приехала! – вскричала она, повернувшись к окну.
В окне показалась женская головка:
– Кто там, Мэн-кэ? Входи же скорее!
Это была Юнь-чжэнь, близкая подруга Мэн-кэ. Они вместе учились в начальной, потом в средней школе, вместе играли. Вскоре после приезда Мэн-кэ в Шанхай отец Юнь-чжэнь тоже переехал туда с семьей – он получил в Шанхае новую должность и значительную прибавку к жалованью. С этих пор Мэн-кэ каждую субботу ездила к Юнь-чжэнь и лишь в воскресенье после полудня возвращалась к себе в училище. Что же касается тетки, то к ней достаточно было зайти раз в три-четыре месяца. Поэтому за два года жизни в Шанхае Мэн-кэ не успела еще познакомиться со своими двоюродными сестрами. Зато к Юнь-чжэнь она приходила как домой.
Когда приехала Мэн-кэ, Юнь-чжэнь по просьбе отца писала письмо его другу. Она удивилась: откуда у Мэн-кэ свободное время? Неужели у них в школе сейчас каникулы?
Юнь-чжэнь попросила подругу сесть и сказала:
– Подожди. Мне осталось дописать несколько слов. – Не услышав ответа, она отложила кисточку. – Пожалуй, я брошу. Тебе… нездоровится?
Мэн-кэ молчала.
– Опять с кем-нибудь повздорила?
Юнь-чжэнь была опытнее Мэн-кэ и догадалась, в чем дело. Но она не хотела первой заводить разговор и потому произнесла несколько ничего не значащих фраз.
Мэн-кэ положила руки на спинку стула и опустила на них голову, давая тем самым понять, что говорить ей не хочется.
Подруга поняла намек и умолкла.
Пришла мать Юнь-чжэнь и стала расспрашивать Мэн-кэ о ее делах. Она была к Мэн-кэ так внимательна, что та устыдилась своего угрюмого вида и улыбнулась.
За ужином ели лапшу со шпинатом. Свежий зеленый шпинат вызвал у старой женщины воспоминания о родных местах. Да, Шанхай не идет ни в какое сравнение с Юяном! В Юяне горы так высоки, что на них не взобраться, облака клубятся на их склонах, а с вершин стекает множество чистых, прозрачных потоков. Они низвергаются со склона высотою в несколько десятков чжа-нов, образуя водопады, пена которых взлетает кверху на десять – двадцать чи, шум воды разносится далеко по окрестным горам. А вековые деревья толщиною в двадцать – тридцать обхватов и даже шире встречаются на каждом шагу, в их стволе можно было бы уместить целый одноэтажный дом.
Старуха болтала без умолку; отец Юнь-чжэнь только посмеивался и поглаживал бородку.
Мао-цзы, младший брат Юнь-чжэнь, не вытерпел:
– Мама, но разве есть в Юяне столько школ? Да еще таких хороших…
Однако на сей счет старая женщина придерживалась собственных взглядов. Она считала, что в Юяне много школ ни к чему. Зато храм Конфуция, где помещалась средняя школа, представлял собой величественное сооружение: в главном зале Одни поперечные балки были толщиной в три чи, а колонны – толщиной со стол.
Лестница, ведущая к храму, насчитывала с полсотни Ступеней. Вспотеешь, пока взберешься наверх.
– Вот у вас в школе качели, – промолвила старуха. – Как они неуклюжи! И стоят-то они одни-одинехоньки в углу спортивной площадки! Куда им до качелей в нашем храме! Вы, наверно, их не помните? Высоченные! До сука тунгового дерева, к которому они были привязаны, ей-ей, чжанов пять-шесть будет. А какие листья на дереве. Крупные, словно веер, и густые, солнечных лучей не пропускают. Когда дети там играли, глядеть было любо! Твой покойный старший брат, Юнь-чжэнь, частенько забирался на дерево и срывал цветы коричного дерева, росшего рядом. Бывало, нарвет целую охапку, а те, кто стоял внизу, подхватывали ветки и любовались лепестками цветов. Может, ты помнишь?
Юнь-чжэнь что-то невнятно пробормотала в ответ.
Роман «Солнце над рекой Сангань» китайской писательницы Дин Лин, удостоенный Сталинской премии за 1951 г., посвящен проведению земельной реформы в китайской деревне Теплые Воды. События развертываются в период напряженнейшей борьбы внутри деревни, пробуждения классового сознания масс, период, который завершился конфискацией земли помещиков и разделом излишков их имущества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В очередной том собрания сочинений Джека Лондона вошли повести и рассказы. «Белый Клык» — одно из лучших в мировой литературе произведений о братьях наших меньших. Повесть «Путешествие на „Ослепительном“» имеет автобиографическую основу и дает представление об истоках формирования американского национального характера, так же как и цикл рассказов «Любовь к жизни».
Лицо этого человека уродовал шрам: почти совершенный серп, одним концом достававший висок, а другим скулу. У него были холодные глаза и серые усики. Он практически ни с кем не общался. Но однажды он все-таки рассказал историю своего шрама, не упуская ни одной мелочи, ни одного обстоятельства…
История нью-йоркских банд знала немало «славных» имен. Эта история — про одного из самых известных главарей по имени Манк Истмен (он же Джозеф Мервин, он же Уильям Делани, он же Джозеф Моррис и пр.), под началом у которого было тысяча двести головорезов…
В Европе и США эта книга произвела эффект разорвавшейся бомбы, — а в Чили ее первый тираж был уничтожен по личному приказу Аугусто Пиночета.…В 1985 году высланный из Чили режиссер Мигель Литтин нелегально вернулся, чтобы снять фильм о том, во что превратили страну двенадцать лет военной диктатуры. Невзирая на смертельную опасность, пользуясь скрытой камерой, он создал уникальный фильм «Всеобщая декларация Чили», удостоенный приза на Венецианском кинофестивале. Документальный роман Маркеса — не просто захватывающая история приключений Литтина на многострадальной родине.
Шарль де Костер известен читателю как автор эпического романа «Легенда об Уленшпигеле». «Брабантские сказки», сборник новелл, созданных писателем в молодости, — своего рода авторский «разбег», творческая подготовка к большому роману. Как и «Уленшпигель», они — результат глубокого интереса де Костера к народному фольклору Бельгии. В сборник вошли рассказы разных жанров — от обработки народной христианской сказки («Сьер Хьюг») до сказки литературной («Маски»), от бытовой новеллы («Христосик») до воспоминания автора о встрече со старым жителем Брабанта («Призраки»), заставляющего вспомнить страницы тургеневских «Записок охотника».