Мемуары сталкера - [30]

Мир вокруг на секунду остановился. Я понимал: теперь меня расплющит аномалия. Об участи Танцора мне было даже страшно думать. Ладно, хотя бы Левша с Маузером останутся, если первый отпустит мою ногу и если до них не доберётся одна из смертоносных молний.

Спасибо, Маузер. Ты попытался хотя бы помочь Танцору. Я думаю ты не знал к чему может привести этот выстрел, поэтому в эти последние секунды я не буду злится на тебя, когда, всё-таки не устояв на ногах, выскочивший из хватки Левши, я летел в аномалию, чтобы распрощаться с жизнью при помощи полного сплющивания, раздавливания и ещё разных малоприятных вещей, которые со мной сделает аномалия. Я переворачивался в воздухе, совсем потеряв ориентацию. И вот я всё-таки оказался внутри аномалии, сильнейшее давление охватило меня со всех сторон. Иронично было умирать в позе эмбриона. Здесь не ощущалось всего того, что творилось вне самой аномалии, тех порывов ветра, жара, запаха озона от разрядов молний. Вокруг стало тихо…

Неожиданно сильный удар в спину вырвал меня из пасти аномалии обратно в незатихающую бурю. Меня развернуло, и я увидел перед собой клубы огня от мощного взрыва. Взрывная волна понесла меня дальше. Сдетонировавшие наконец-то лимонки в схроне Лысого привели в действие тротил, спасли мне жизнь и уничтожили тайник.

Над аномальным скоплением, появилось гигантское облако пыли. Из которого продолжали вылетать осколки. Из эпицентра взрыва, полетели взрывающиеся патроны. Бушующее аномальное поле, укрощённое взрывом нескольких десятков гранат «Ф-1», несколькими килограммами тротила и вырывающимся из центра взрыва фейерверком из патронов. Картина смертельно опасная, но невероятно завораживающая.

До моего лица долетели щепки от оставшихся в, ныне разрушенном, тайнике, деревянных ящиков. Взрывная волна вкупе с пламенем жарок обжигала лицо ещё сильней и несла меня всё дальше от аномального поля.

Меня сильно отбросило, и я увидел изогнутое тело Танцора. Будучи с ним уже поднятыми в воздух, мы пролетели около двух десятков метров прежде, чем ударились о землю. В ушах всё ещё стоял ужасный звон. Всё тело болело. Меня осыпало землёй. Я почувствовал, как теряю сознание…

Кажется, прошло мгновение как появился непонятный надоедливый звук, который становился всё громче и громче, но по-прежнему находился где- то далеко от меня. Я не мог понять, что это за звук и откуда он доносится до моих ушей, но определённо я хотел быть далеко от него, убежать чтобы не слышать. Но почему я никак не могу скрыться от этого шума? Наконец он стал чётким.

До меня дошло, что был в отключке. Шум разбудил меня, и я понемногу приходил в себя. Вдруг кто-то или что-то меня приподняло. Я разомкнул веки. Это далось мне с трудом, всё вокруг плыло. Я никак не мог сфокусировать зрение, поэтому попытавшись осмотреть происходящее вокруг себя, увидел лишь мутное, непонятное пятно перед собой.

Я начал шевелить губами, пытаясь что-нибудь произнести. Хотя бы один стон, чтобы убедится слышит ли меня кто-нибудь.

Пятно передо мной развернулось в другую сторону.

— Капитан, — я начал понимать, что это самое «пятно» — это лицо солдата, а скорее всего был на носилках. — Максим Андреевич. Кажется, он пришёл в себя.

— Грузите его и вылетаем. Направляемся обратно в часть. Значит я жив. С этой мыслью я снова погрузился в сон.

5

Через два дня Хирург уже поставил меня на ноги. Левше и Маузеру досталось относительно немного, а вот мне он вправлял вывихи, осматривал многочисленные ушибы, извлёк из меня пару осколков и наложил швы на глубокие порезы, которые я умудрился получить от разного мусора.

Танцор, лежал на соседней койке. Ему больше всех вместе взятых досталось. Из спины ему извлекли семнадцать осколков, но ни один из них, благо, до органов не дошёл, а большинство вообще прошли вскользь, оставив лишь царапины. У него была сломана ключица и нижняя челюсть, да в придачу пол тела было синее от множества гематом, а всё оставшееся, наверное, было покрыто ожогами. Хирург тщательно за ним следил, чтобы не допустить возможных осложнений в виде гангрен и подобных страшных вещей, к тому же нашему врачу приходилось продумывать курсы обезболивающих для него, но главное после всего пережитого он остался жив.

Поговорив с Хирургом, я узнал, что Маузер первым пришёл в себя и вызвал вертолёт с базы. Узнав о происшествии, капитан приказал немедленно вылететь и эвакуировать нас. Кроме нас самих, доставили и оба ящика, которые мы с Маузером вытащили, и даже нашли тот самый кейс, что должен был вынести Танцор. Он был сильно помят, но кого это волновало, ведь его содержимое было у нас.

Я спросил у Хирурга, сможем ли мы поговорить с Лысым. Он ответил, что через часок он освободится и тогда вместе к нему и пойдём.

Я просидел в палате до тех пор, пока меня не позвали. И вот мы вошли к Лысому. Тот лежал и смотрел подвешенный на противоположной стене телевизор.

— Лысый, — обратил на себя его внимание. Я в два шага преодолел расстояние между входом и его кроватью и навис над ним, уставившись ему в глаза. Тот смотрел на меня спокойно, будто бы ничего не случилось. — Твою мать! Какого хера ты мне ничего не объяснил толком?! Мы чуть не сдохли там! Я лазил в эту «бомбу», ради чего? Мы осмотрели ящики: там артефактов на тысяч двести, двести пятьдесят не больше! Мы чуть в аномалиях не сдохли, потом ещё взрывом накрыло. И всё из-за сраных пятидесяти штук?!