Мемуары посланника - [14]
Наш долг, как русских, сегодня вдвое увеличить суммы, подписанные другими нациями на заем свободы, это наш долг перед изнасилованным народом России».
После речи российского посла полковником Николаевым был поднят русский национальный флаг. Этот момент особенно трогательный. Все обнажили головы, американские войска отдали честь русскому знамени, американский военный оркестр исполнил гимн России при долго не смолкавшем «ура!» многотысячной толпы.
Затем говорил я. Конечно, моя речь, как и мои помыслы, в эти минуты посвящалась моей родине.
– Граждане свободной Америки, я рад, что могу говорить вам от имени малого народа, латышей, который так самоотверженно боролся, жертвуя всем лучшим, что имел. Я счастлив, что временно подавленный немцами дух моего народа начинает возрождаться среди американских латышей, и я имею честь говорить от их имени. Латвия, как и другие балтийские страны, всегда была яблоком раздора. Об этом свидетельствуют многочисленные могилы русских и немцев, разбросанные по полям и пригоркам моей родины. Но никогда еще желание победить нас не было так велико, как теперь. Германия делает все, чтобы недоброжелательно настроить союзников против латышей и таким образом воспрепятствовать нашему самоопределению и независимости. Но наш народ всегда геройски сражался за свои права и справедливость, мы уверены в победе. Символ нашего народа – дубовый венок. Наше знамя – зеленые луга, желтеющие нивы и голубое небо, спутники и благословение нашей работы. Наш гимн начинается словами: «Боже, благослови Латвию, нашу дорогую родину». Сегодня эта молитва должна зазвучать иначе, внушительнее и благодатнее: «Боже, благослови свободную Латвию, дай народу свободу».
Так в те дни я и единомыслящие латыши в Америке боролись мыслью, словом и делом за честь, славу и свободу Латвии, пламенно протестовали и восставали, по мере наших сил, против клеветников, наших врагов и поработителей. И мы верим, эти усилия и протесты возымели действие, ибо в ходе истории не пропадает даром ни один вклад, не проходит бесследно ни один призыв, голос, мольба, обращенная к богу правды и справедливости.
Работа среди американским латышей
Немецкий агент-шпион
Раз поставив себе ясную цель, я никогда не считал возможным забыть о ней, охладеть иди опустить руки. Начав газетную кампанию в защиту чести моих соотечественников, я продолжал печатать статьи о большевиках и латышах. В этом отношении американская пресса шла мне навстречу. В газетах появлялись мои статьи.
7 октября 1918 года было опубликовано письмо латышей Нью-Йорка к президенту Вильсону. В нем говорилось о незаслуженных нападках на них, как нацию. Протестующий голос был услышан в Белом доме, из Вашингтона пришел вполне удовлетворяющий нас ответ. Только с этого момента я мог считать свою работу успешно завершенной. Президента Вильсона заинтересовал балтийский вопрос. По его поручению ко мне прибыл профессор Бостонского университета мистер Сидней Фай, которому было поручено заняться изучением новой проблемы. Одновременно среди американских латышей началась организационная работа по устройству первого латышского конгресса в Соединенных Штатах. Этот конгресс избрал меня представителем на мирную конференцию, где мне предстояло защищать интересы моего народа, территория которого была оккупирована немцами.
Моя работа не особенно нравилась послу Бахметьеву. В ней он видел начало раздробления России. Мне же представлялась не гибель, а спасение России. Я настоятельно рекомендовал оставить шаблонные и отпугивающие лозунги, с которыми шли Колчак в Сибири, Деникин на юге, Юденич на северо-западе. Вместо клича о «единой неделимой» России следовало, по моему глубокому убеждению, объявить автономию народов, населявших русские окраины. Только так можно было поднять их против большевиков. Это сделано не было, и этого не хотел понять Бахметьев. Более подробно этот вопрос я обсуждал с советником посольства бароном Корфом, профессором юридических наук и бывшим финляндским вице-губернатором. К сожалению, и он был настроен оптимистически, по его мнению, все должно наладиться само собой. Напрасно я его предупреждал, доказывал, что и посол, и он, и все русские антибольшевистские деятели совершают непоправимую, роковую ошибку, и от нее больше всего пострадают они же сами, иллюзия «единой неделимой» пленяла умы, затмила здравый смысл и наконец привела Россию к самым мрачным дням.
Кто занимается практической политикой, должен всегда ждать открытых или потаенных нападений, подвохов и соглядатайства. Так случилось и в нашем деле. Как только мои статьи начали появляться в американской прессе, ко мне явился очень приличный с виду господин мистер А. Савйн и представился латышом, желающим принять участие в нашей общей работе. Довольно быстро он сумел втереться в латышские организации Нью-Йорка, и даже был избран председателем местного латышского комитета, в обязанности которого входила пропаганда «Займа свободы». Прошло немного времени, и этот господин был «разъяснен». Несколько дам, энергичных и самоотверженных участниц этого комитета, явились ко мне и с понятной осторожностью, даже боязнью, стали рассказывать о работе Савйна. Им она казалась загадочной и непонятной. По их наблюдениям, Савйн все делает будто для того, чтобы подкосить и даже провалить кампанию «Займа Свободы». Естественно, это меня очень взволновало.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».