Мемуары Муми-папы - [19]
— Успокойся, — сказал я. — Я приготовлю кофе.
Направляясь на нос, я бросил смелый взгляд на море поверх оборванного леера и подумал: уж теперь-то я, во всяком случае, и о тебе узнал массу нового. И о кораблях! И об облаках! В следующий раз я уже не стану зажмуриваться и притворяться маленьким!
Когда кофе поспел, над миром встало солнце. Ласково и приветливо пригревало оно мой прозябший животик и придавало мне мужества. Я вспомнил, как всходило оно в первый день моей свободы после моего исторического побега, как сияло оно в то утро, когда я построил дом на песке. Я родился в августе под гордыми знаками Льва и Солнца, и мне было предопределено следовать путём приключений, начертанным моими путеводными звёздами.
Подумаешь, штормы! Их смысл, очевидно, в том что после можно любоваться восходом солнца. Ну а штурманская рубка украсится новой золотой шишкой. Я пил кофе и был доволен.
Но вот перевёрнута страница, и я приступаю к новой главе моей жизни. Земля по носу, большой одинокий остров посреди моря! Величественный силуэт незнакомого побережья!
Я стал на голову и крикнул:
— Фредриксон! Теперь опять должно что-то произойти!
Зверок-Шнырок мигом перестал дурно себя чувствовать и принялся готовить банку к высадке на берег. Скалотяп до того разнервничался, что укусил самого себя за хвост, а Фредриксон возложил на меня задание отполировать всю уцелевшую арматуру. (Супротивка вовсе ничего не делал.) Мы плыли прямо к незнаемым берегам. Вверху на высоком холме виднелась какая-то башня, похоже, маяк. Башня эта тихонько шевелилась, потягивалась, извивалась — довольно-таки удивительный феномен! Но у нас было столько дел, что мы вскоре перестали обращать на нее внимание.
Когда «Марской аркестр» подошёл к берегу, все собрались у поручней, гладко причёсанные, с вычищенными зубами и хвостами.
И тут где-то над нашими головами прогремело, и мы услышали следующие ужасные слова:
— Ха! Морра меня забери, если это не Фредриксон и его очумелая компашка! Ну, теперь-то я до вас добрался!
Чёрт подери! Это был друнт Эдвард, и страшно злой к тому же.
— Вот какие анекдоты приключались со мною в молодости, — сказал Муми-папа и закрыл книгу.
— Почитай ещё! — воскликнул Снифф. — Что произошло потом? Друнт хотел затоптать вас насмерть?
— В следующий раз, — загадочно произнёс Муми-папа. — Ты заинтригован, да? Но, видишь ли, это один из трюков сочинительства — закончить главу на самом ужасном месте.
Сегодня Муми-папа лежал на песчаном берегу со своим сыном, Снусмумриком и Сниффом. В то время как он читал им об ужасном шторме, их взгляды блуждали по морю, которое беспокойно, как ему и положено поздним летом, накатывало свои волны на берег.
Им представлялось, как «Марской аркестр» летит, словно корабль-призрак, сквозь шторм с их папами на борту.
— Воображаю, как дурно было Зверку-Шнырку в его банке, — пробормотал Снифф.
— Здесь холодно, — сказал Муми-папа. — Пройдёмся чуток?
И они побрели по водорослям к мысу. Ветер дул им в спину.
— Ты умеешь подражать голосу скалотяпов? — спросил Снусмумрик.
Муми-папа попробовал.
— Нет, — сказал он. — Ничего похожего. У них звучит так, будто трубят в жестяную трубу.
— Чуточку всё же получилось, — сказал Муми-тролль. — Папа, а разве ты потом не убежал с хатифнаттами?
— Ну что ж, — сконфуженно ответил Муми-папа, — может, так оно и было. Но это было гораздо, гораздо позже. А сейчас я раздумываю, стоит ли включать этот эпизод в мемуары!
— Мне кажется, непременно надо включить! — воскликнул Снифф. — Ты пустился потом в разгул?
— Замолчи, — сказал Муми-тролль.
— Ну-ка, ну-ка, ну-ка! — сказал его папа. — Смотрите-ка, там что-то лежит, прибилось к берегу. Бежим подберём!
И они побежали.
— Что это за штука такая? — спросил Снусмумрик.
Это было что-то большое, тяжёлое, и походило это что-то на луковицу. Вне сомнения, оно очень долго плавало по морю, так как сплошь обросло водорослями и ракушками. Местами на растрескавшемся дереве была видна позолота.
Муми-папа взял эту деревянную луковицу в лапы и стал рассматривать. И чем дольше он рассматривал, тем шире раскрывались его глаза, под конец он закрыл их лапами… и глубоко вздохнул.
— Дети, — сказал он торжественным и несколько дрожащим голосом, — перед вашими глазами шишка с крыши штурманской рубки речного судна «Марской аркестр»!
— О! — благоговейно произнёс Муми-тролль.
— А теперь, — продолжал растроганный воспоминаниями Муми-папа, — теперь я хочу начать новую большую главу и поразмыслить над этой находкой наедине с собой. Бегите играйте в гроте.
И Муми-папа пошёл дальше к мысу с позолоченной шишкой под мышкой слева и мемуарами под мышкой справа.
— Я был бедовый парень в молодости, — сказал он сам себе. — И не так уж я плох и сейчас! — добавил он и ликующе притопнул по песку ногой.
Глава пятая, где я (после краткой пробы моих умственных способностей) даю картину семейства Мимлы и Великого Праздника-сюрприза, на котором из лапы Самодержца получаю замечательный Знак почёта
Так вот, я и поныне почти убеждён в том, что друнт Эдвард возьмёт и усядется на нас. Вне сомнения, он горько плакал бы после этого и тщетно пытался бы заглушить голос совести, устроив нам похороны по первому разряду. С другой стороны, верно и то, что он очень скоро забыл бы про этот плачевный инцидент и пошёл бы и уселся ещё на каких-нибудь своих знакомых, безо всякого умысла разозливших его.
