Мемуары Хейро. Воспоминания великосветского хироманта: практикум и реминисценции - [18]
Другой интересной личностью, совершенно иного склада, была мадемуазель Янота [15] – известная пианистка при дворе императора Германии. Эта дама приняла столько похвал и аплодисментов от королевских семейств, что ярко выделялась среди остальных женщин в мире музыки.
Маленькая леди, одухотворенная ангельским светом (а любой, кто слышал ее чудесную игру, без сомнения верил, что сама душа играла этими тонкими пальцами), пришла в сопровождении своего «принца Белого Вереска» – известного всем черного кота. Он был ее талисманом многие годы, и хозяйка носила его с собой даже на рынки, где раздавала щедрую милостыню.
Ее талант был четко отмечен на линиях ладони. Я безошибочно определил его и был награжден приглашением в зал Сент-Джеймса. На следующей неделе я имел удовольствие оказаться одним из слушателей ее концерта и вместе с остальной публикой аплодировал ей после гениально исполненных произведений Шопена и Листа.
Возможно, моих читателей заинтересует тот факт, что эта великая пианистка выступала в знаменитом зале свыше трехсот раз, и в качестве особого знака признания ее попросили сыграть на последнем концерте перед разрушением старого здания.
После выступления ей подарили ту железную корону, которая венчала шпиль консерватории целых сорок семь лет.
Прошло много лет, но при возвращении в Лондон я получил от мадемуазель Яноты приветственное письмо, в котором она написала: «Все, что вы сказали мне, оказалось правдой – и печали, и радости».
Глава 13. Интересные личности (продолжение): Граф де Пари, Леди де Бэз (миссис Лэнгтри)
Одно время меня часто навещал пожилой и вежливый француз, который с энтузиазмом интересовался моей системой чисел и диаграммами, с помощью которых я вычислял даты важных событий в жизни великих людей. Особенно он был увлечен диаграммами королей Франции и моими комментариями битв Наполеона I и Веллингтона. Он неизменно расспрашивал о них каждый раз, когда приходил ко мне.
Филипп граф Парижский – реальный претендент на французский престол
Сильными периодами Наполеона являлись два промежутка: от 1 июля до 30 октября и от 1 января до 30 апреля. Сильные периоды Веллингтона приходились на промежутки от 15 апреля до 15 июля и от 15 октября до 15 января.
Первый раз два великих генерала встретились лицом к лицу под Ватерлоо, и, поскольку эта битва произошла 18 июня 1815 года (то есть в сильный период Веллингтона и слабый период Наполеона), победа осталась за англичанами.
Мой пожилой знакомый часто рассуждал о судьбе Европы, если бы Наполеон, имея под рукой такую диаграмму, отложил бы битву до наступления его «благоприятного периода».
Этот человек знал историю Франции, как свои пять пальцев. Он помнил все даты различных династий, революций и тому подобное. Однако я не имел ни малейшего представления, кем он был. Однажды, перед самым отъездом из Лондона в Америку, я попросил его подарить мне на память отпечаток его руки, и он отказал мне.
По некоторым причинам я не хочу давать вам отпечаток. Но с удовольствием подарю вам свою фотографию, которая, весьма кстати, оказалась при мне.
Вытащив из бумажника фотографию, он подписался на обратной стороне и пожал мне на прощание руку. После его ухода я прочитал дарственную надпись и узнал, что моим клиентом был Филипп граф Парижский [16].
Я даже думать не смел, что миссис Лэнгтри [17], позже ставшая леди де Бэз, когда-то посещала мой салон хиромантии. Но через несколько лет она пригласила меня на чай в свои номера в гостинице «Чарльтон». Я попросил позволения осмотреть ее ладони, и, к моему удивлению, она со смехом сказала:
Вы уже делали это несколько лет назад. Я приходила к вам, скрыв лицо под вуалью, чтобы вы не увидели даже кончика моего носа и не узнали, с кем ведете беседу. Это убедило меня в точности ваших прогнозов. Вы рассказали обо мне все то, что я знала о себе – настоящую правду, а не домыслы досужей публики.
Я прекрасно помню тот вечер в очаровательной гостиной, наполненной красивыми розами. Она выглядела цветущей и счастливой. Пока мы говорили, ей принесли посылку с красивой серебряной чернильницей и дружеским письмом, в котором король Эдуард поздравлял ее с днем рождения. Представьте себе, она забыла об этой дате, но король, с его обычной заботливостью, напомнил ей о дне рождения. И я уверен, что ни один подарок, отправленный им кому-либо, не приносил такого удовольствия, как в данном случае.
Перед моим уходом она подарила мне фотографию, которую я привожу в этой книге. Однако те, кто имел удовольствие встречаться с миссис Лэнгтри, согласятся со мной, что ни один снимок не в силах передать ее очарование, волшебное обаяние и ту сердечную доброту, которые приводили в восторг всех, кто знал эту женщину. Недавно я получил от нее письмо и как пример указанной душевной доброты привожу его в дословном виде:
«18, Двор регента, Гановер-Гейт, 15 апреля 1911 года
Уважаемый Хейро.
Я с радостью узнала, что вы намереваетесь вернуться в Лондон. Честно признаюсь, что за прошлые десять лет все Ваши предсказания исполнились. Помните, Вы сказали, что мне не следует сопровождать мужа в Америку, хотя я уже тогда планировала мой тур по Штатам? Не найдя повода для осуществления Ваших опасений, я поступила по-своему. Но разразилась Бурская война, и случилось то, что Вы описывали мне, – скандал во время тура, о котором я теперь весьма сожалею.
