Мемуары - [7]

Я была просватана в июле месяце. Великая Княгиня, осыпавшая меня тогда изъявлениями дружбы и доброты, написала мне следующую записку:

«Поздравляю вас, моя милочка, со счастливым событием, которое закрепит ваши чувства и сделает вас, на что я надеюсь, такой счастливой, как я вам этого желаю. Наслаждайтесь самым совершенным счастьем. Будьте такой же хорошей женой, как вы были хорошим ребенком, и, несмотря на то, что вы должны отдать ваши чувства вашему дорогому жениху, любите всегда вашего доброго друга Марию.

Целую маму, искренно- поздравляя ее и дорогого дядю. Мой муж выказывает живейшее сочувствие вашему счастью».

Девятнадцати лет я вышла замуж; моему мужу было в это время двадцать девять. Свадьба была отпразднована 4 октября в Зимнем дворце. Ее Императорское Величество надела мне бриллианты на прическу. Гувернантка, фрейлина баронесса Мальтлиц, подала их на платье. Императрица, кроме обыкновенных драгоценностей, прибавила еще рог изобилия. Это не ускользнуло от баронессы, любившей меня, и она сделала замечание. Ее Императорское Величество ответила, что это украшение служило ей и она выделяет им тех из невест, которые ей больше нравятся. Я покраснела от удовольствия и благодарности. Императрица заметила мою радость и, ласково подняв мой подбородок, сказала: «Посмотрите на меня; вы вовсе недурны».

Я встала; она провела меня в свою спальню, где J- были образа, и, взяв один, приказала мне перекреститься и поцеловать его. Я бросилась на колени, чтобы принять благословение Ее Величества; она обняла меня и взволнованно сказала:-»Будьте счастливы; я желаю вам этого как мать и государыня, на которую вы всегда должны рассчитывать».

Императрица сдержала свое слово; ее милостивое отношение ко мне продолжалось, все возрастая, до самой ее смерти.

Двадцати лет у меня были ужасные роды. На восьмом месяце беременности я захворала сильнейшей корью и была на краю могилы. Это случилось во время путешествия Императрицы в Крым. Часть докторов была с Ее Величеством, другие были в Гатчине во дворце, в котором Великий Князь Павел проводил часть лета. У молодых Великих Князей и Великих Княгинь не было кори, и поэтому доктора не могли приехать ко мне. Мне остался полковой хирург; он запустил болезнь; с ребенком, находившемся во мне, начались судороги; я терпела жестокие мучения. Граф Строганов¹⁶⁾, который был очень привязан ко мне, отправился к Великой Княгине, чтобы вызвать в ней участие к моему тяжелому положению. Она послала мне сначала доктора, потом акушера. Мои страдания были так сильны, что пришлось дать мне опиуму, чтобы. усыпить меня на двенадцать часов. Когда я пробудилась от искусственного сна, у меня не было сил для разрешения от бремени; пришлось прибегнуть к инструментам. Я мужественно перенесла эту мучительную операцию; мой муж стоял близ меня, едва дыша, и я боялась, что он может упасть в обморок. Ребенок умер через двадцать четыре часа, но я узнала об этом по истечении трех недель. Я была при смерти, но постоянно спрашивала его, и мне отвечали, что волнение, которое я испытаю при виде его, очень ухудшит мое положение. Когда мне стало лучше, Великая Княгиня послала ко мне свою подругу, г-жу Бенкендорф¹⁷⁾, со следующей очень любезной запиской:

«Поздравляю вас, дорогая графиня, с разрешением и шлю вам тысячу пожеланий как можно скорее выздороветь. Будьте мужественны, моя дорогая, в скором времени вы будете только наслаждаться счастьем быть матерью, не вспоминая о перенесенных страданиях. Бенкендорф передаст вам, как я вас люблю. Ваш добрый друг Мария».

Во время моей болезни я получала лестные и трогательные изъявления сочувствия. У моих дверей постоянно останавливались, спрашивая о моем здоровье, даже лица, которых я не знала. Через четыре дома от меня жила г-жа Княжнина, с которой я никогда не была знакома и которую никогда не видала; однажды вечером она увидала, что шарманщик направляется к окнам моего дома, она послала слуг и выбежала сама, чтобы заставить замолчать музыканта, повторяя ему, что он не должен играть так близко от умирающей. Моя молодость и семейное счастье были причиной этого всеобщего доброжелательства. Мой брак, казалось, интересовал всех. Такое приятное чувство вызывает вид влюбленных супругов, старики наслаждаются воспоминанием, а молодежь сравнением.

Я быстро выздоровела, но моя печаль продолжалась долго. Долгое время я не могла слышать крика ребенка, едва не падая от этого в обморок. Заботы друзей, которыми я была окружена, в конце концов успокоили меня.

Ее Императорское Величество вернулась из путешествия в Крым. Мой дядя, сопровождавший ее, встретил меня с особой нежностью; он был так счастлив найти меня оправившейся после такой тяжелой болезни.

Путешествие Императрицы было замечательно и заслуживает известности гораздо большей, чем оно пользуется. Ее Величество сопровождали: английский посланник де Фиц-Герберт, впоследствии лорд Сент-Геленс, французский посланник граф де Сегюр, австрийский посланник граф Луи де Кобенцль, мой дядя, графиня Протасова¹⁸⁾ и графиня Браницкая¹⁹⁾. Потемкин, ехавший впереди, приготовил многочисленную стражу. Она отказалась от нее. Император Иосиф, присоединившийся к ней на дороге, был очень удивлен, что так мало принято предосторожностей. Императрица ничего не ответила на его замечание, но одно событие оправдало ее поведение. Только что покоренные татары принимали ее с энтузиазмом. Раз, когда карета Ее Величества находилась на очень крутой горе, лошади закусили удила и опрокинули бы ее, но жители окрестных деревень, сбежавшиеся, чтобы посмотреть на свою государыню, бросились к лошадям и остановили их. Многие при этом были убиты и ранены, но крики восторга раздавались непрерывно. «Да, я вижу, — сказал тогда император, — что вам не нужно стражи».