Мемуары - [3]

Все изменилось с восшествием на престол Павла I. Сама графиня Головина объясняет эту перемену враждебным отношением новой императрицы Марии Федоровны. Причина перемены, происшедшей в положении Головиных, гораздо более сложная. Высокое положение породило много завистников. С другой стороны, Головина, со свойственною ей прямотой, боролась с многочисленными интригами, в которых Е.П. Шувалова вместе с А. Я. Протасовым, воспитателем Александра I, дошли до того, что способствовали постыдным замыслам князя Платона Зубова. Последний фаворит Екатерины II осмелился даже на ее глазах обратиться со своими нескромными чувствами к Елизавете Алексеевне. Головина попыталась вмешаться в это дело. В этой ситуации Варвару Николаевну обвинили в интригах. Произошел разрыв между Елизаветой Алексеевной и Варварой Николаевной. Головины покинули двор. Правда раскрылась позднее. Но и тогда, по странным и довольно загадочным причинам, Головина не возвратила своего положения при дворе.

Она потеряла все сразу. Ее брат, назначенный куратором университета, отправился в Москву, чтобы занять этот пост. Вскоре, в 1798 году, умер И.И. Шувалов. Судебный процесс, возникший по поводу его наследства, внес раздор в семью, до сих пор жившую очень дружно.

Будучи замужем за человеком, верной и преданной спутницей которого она оставалась до конца, но разделенная с ним в интеллектуальном Отношении, мать двух малолетних дочерей, Варвара Николаевна вдруг оказалась одинокой в моральном плане. Возникли и материальные трудности. Немилость, хотя и незаслуженная, образовала вокруг нее совершенную пустоту. Графиня Толстая, увлеченная любовью к английскому посланнику лорду Уайтвортсу, и та отдалилась от своей подруги. Варвара Николаевна осталась только со своей матерью. Но пожилая и довольно больная княгиня Голицына была человеком с устоявшимися жизненными позициями, отвергавшим новые веяния и перемены, которые нарушали то, что она считала священным, внося, таким образом, разногласия в ее отношения с дочерью.

Тем временем в Петербурге появилось совершенно новое общество. В Россию хлынул поток эмигрантов из революционной Франции. Император Павел I оказывал этим изгнанникам радушный прием. Многие из них были приняты при дворе. В Петербурге оказались и многие представители французского духовенства. В 1793 году в Петербурге в качестве воспитателя молодого французского графа Шуазель-Гуфье появился аббат Николь. Через год на Фонтанке он открыл учебный пансион для шести воспитанников, а затем расширил свое учебное заведение. В его пансионе получали образование дети из самых известных аристократических семей Петербурга — Волконские, братья Орловы, Алексей и Михаил Голицыны, Гагарины, Дмитриевы и другие. В январе 1803 года в Петербурге открылся благородный иезуитский пансион для воспитания знатного юношества. Дом для пансиона на Екатерининском канале обязан своим существованием Габриэлю Груберу, впоследствии ставшему генералом иезуитского ордена. Пользуясь особой милостью императора Павла I, он получил разрешение выстроить здесь здание иезуитского коллегиума. В деятельности Догара педагогическая практика очень тонко переплеталась с горячей проповедью католицизма.

По своему положению, а также в силу отношений, завязанных И.И. Шуваловым во время своего пребывания во Франции, Головины быстро вошли в контакт с эмигрантами. Влиянию графа Эстергази приписывали назначение Головина ко двору великого князя Александра. Пустота, образовавшаяся теперь вокруг Варвары Николаевны, еще более сблизила ее с обществом эмигрантов. Художница Э. Виже-Лебрен, став постоянной гостьей Головиной во время своего долгого пребывания в Петербурге, так отзывалась о ней: «Эта прелестная женщина блещет остроумием и различными талантами, что часто было вполне достаточно, чтобы занять нас, потому что у нее мало бывало народу. Она рисовала очень хорошо, сочиняла прелестные романсы, которые исполняла, аккомпанируя себе на рояле. Более того, она была в курсе всех литературных новостей Европы, которые, как я думаю, можно было узнать у ней одновременно с Парижем». Впечатления фрейлины Р.С. Эдлинг» автора Мемуаров, были почти такие же: «Я подружилась с графиней Головиной, прелесть которой, красноречие и таланты делают ее дом приятным».

В Петербурге произошло знакомство Головиной с принцессой Тарентской, Луизой де-Шатильон (р. в 1763), младшей дочерью последнего герцога де-Шатильон и Адриенны де-Лабом Лебланк де-Лавальер. В 1781 году Луиза де-Шатильон была выдана замуж за Шарля де Латремойля, принца Тарентского. С 1787 года она была в числе статс-Дам Марии-Антуанетты и разделяла с ней как последние удовольствия, так и первые испытания несчастной королевы. Заключенная в 1792 году в тюрьму, она избежала смерти и сумела получить свободу. Она нашла убежище в Великобритании, а затем приняла приглашение императора Павла и императрицы Марии Федоровны приехать в Россию. В России ей предшествовала репутация героини. Про нее рассказывали, что она с опасностью для жизни закрыла своим телом молодую девушку, оставленную на ее попечение, от ружей, направленных на нее. «Во внешности и манерах этой странной женщины было что-то отталкивающее, — писала Эдлинг, — и в то же время она была способна на самую глубокую привязанность. Никогда я не встречала человека более сильного характера и одностороннего ума». Многие видели в ней «живое воплощение прошлого».