Мемуары генерала барона де Марбо - [359]

По мере продвижения союзных армий множество бродяг и мерзавцев, особенно пруссаков, переодевались казаками и, толкаемые надеждой на грабеж, мародерствовали, бросаясь на все, что принадлежало французской администрации. Они даже не брезговали захватом вещей, принадлежавших мирным жителям.

Многочисленная банда таких ненастоящих казаков переправилась через Рейн и рассеялась по департаментам левого берега. Они дошли до стен Брюсселя, ограбили императорский дворец и овладели всеми лошадьми конного завода, который император там организовал. Затем, разбившись на несколько отрядов, мародеры двигались по Бельгии. Они добрались до департамента Жемапп, где пытались вызвать восстание местного населения, но, не добившись успеха, считали причиной этого тот факт, что жители главного города департамента — Монса — не присоединялись к ним из-за того, что комендант этого города внушил им огромный страх. Поэтому они решили меня похитить или убить. Но чтобы не встревожить гарнизон, посылая в эту экспедицию слишком большое число людей, они ограничились тремя сотнями казаков.

Похоже, их командир был очень хорошо осведомлен обо всем, поскольку знал, что у меня слишком мало людей для охраны старых ворот и стен города, в то время наполовину разрушенных. Темной ночью неприятельские всадники приблизились к городу. Основная их часть спешилась и тихо проникла на улицы, направившись к главной площади и к Почтовому отелю, где я несколько ранее жил. Но с той поры, как мне сообщили о переходе противника через Рейн, я каждый вечер отправлялся ночевать в казарму, где проводил ночь вместе со своими солдатами. Мне сильно повезло, потому что немецкие «казаки» окружили отель, обыскали все номера и в ярости от того, что не нашли французских офицеров, набросились на хозяина гостиницы, которого избили, ограбили и выпили все лучшее вино его погреба. Они напились настолько, что пьяными оказались все — и солдаты, и офицеры.

В этот момент вошел один бельгиец — бывший капрал моего полка по имени Куртуа, награжденный орденом, поскольку он был одним из моих самых храбрых солдат. Этот человек родился возле Монса. Во время Русской кампании в предыдущем году он потерял ногу. Я был рад спасти его, дав ему возможность и способ вернуться во Францию. Он был настолько благодарен мне за это, что во время моего пребывания в Монсе зимой 1814 года очень часто приходил ко мне и по этому случаю каждый раз надевал форму 23-го конно-егерского полка, которую он всегда носил с честью. Случилось так, что той ночью Куртуа, возвращаясь в дом одного из своих родственников, чьим гостеприимством он пользовался, заметил вражеский отряд, направлявшийся к Почтовому отелю. Хотя смелый капрал и знал, что я не ночую в этом отеле, он тем не менее захотел удостовериться в этом и бесстрашно вошел в гостиницу, увлекая за собой своего родственника.

При виде французской формы и ордена Почетного легиона пруссаки подло набросились на несчастного калеку и хотели сорвать с него крест, сверкавший у него на груди! Старый солдат попытался защитить свой орден. Тогда прусские «казаки» убили его, вытащили его труп на улицу и продолжили свою оргию!

Город Моне был столь велик по сравнению с моим небольшим гарнизоном, что мы закрепились в казарме, и, сконцентрировав оборону в течение ночи в данном пункте, я запретил солдатам ходить в сторону главной площади, хотя мне и было известно, что там находился неприятель. Дело в том, что я не знал ничего о его количестве и боялся, как бы жители города не присоединились к врагам.

Но когда жителям стало известно об убийстве Куртуа, которого уважала вся округа, они решили отомстить за него и, моментально забыв о своих обидах на французов, послали ко мне брата Куртуа, а также самых уважаемых и самых смелых людей города, чтобы призвать меня возглавить жителей и изгнать «казаков» из города! Я думаю, что злоупотребления и грабежи, которые «казаки» позволили себе, особенно разграбление Почтового отеля, внушили каждому из городских буржуа опасения за собственную семью и собственный дом. В той же степени, как и гибель Куртуа, все это заставило их решить прогнать «казаков». Я думаю, они действовали бы совершенно иначе, если бы вместо убийц и грабителей в их город вошли регулярные части противника. Тем не менее я счел своим долгом воспользоваться доброй волей и желанием жителей, взявшихся за оружие, чтобы помочь нам. Поэтому я взял с собой часть солдат и отправился к площади. В то же время остальные мои подчиненные во главе с начальником батальона, очень хорошо знавшим город, по моему приказу отправились занять место возле бреши в городской стене, через которую прусские «казаки» проникли в город. Как только послышались первые ружейные выстрелы, сделанные нашими людьми по этим негодяям, в гостинице и на всей главной городской площади возникла свалка. Те из врагов, кто не был убит на месте, бросились бежать со всех ног, но многие из них заблудились на улицах и были убиты. Те же, кто добежал до того места, где мародеры оставили своих лошадей привязанными к деревьям, были встречены начальником батальона, приказавшим открыть ружейный огонь по ним в упор. С рассветом по всему городу и возле бреши в городской стене нашли свыше двухсот убитых врагов, мы же не потеряли ни единого человека. Наши противники не защищались, настолько они были пьяны после такого количества выпитого вина и крепких ликеров. Уцелевшие сумели пробраться через остатки городских стен и бросились по деревням, где все они были захвачены или убиты крестьянами, пришедшими в ярость, узнав о смерти несчастного Куртуа, а его все считали героем и гордостью всей здешней местности, и он носил прозвище