Мемуары фрейлины императрицы - [86]

Шрифт
Интервал

Видеть тебя там, неопытную, хрупкую, хорошенькую, молоденькую, бедненькую мою беззащитную девочку, вооруженную только женским инстинктом, с помощью которого легче ощутить и использовать хорошую позицию, чем защитить…

Ты не думай, что я хочу сетовать, что я жалуюсь, нет – но я хочу подчеркнуть, что ты являешься моим светом, без тебя вокруг меня царит только мрак и пустота.

Если этот свет не только погаснет, но если даже хоть на чуточку померкнет – для меня все кончено».

* * * * *

«Дорогая моя Бабошка, я вернулся после таких сильных переживаний, какие могут потрясти и выбить из колеи самого сильного.

Я испытал и пережил многое: счастье, блаженство, радость, горе, досаду и все, вместе взятое.

Я видел тебя в твоем уютном уголке, который ты так особенно хорошо умеешь создавать, именно создавать.

Ты как райская птица вносишь благородство и отдых в своем гнезде. Оно отличается от других так же, как гнездо райской и красивой тропической птицы отличается от гнезд воробья и вороны…

Я видел тебя всю, мою дорогую, красивую, несомненно красивую, но не грубой животной, а нежной, одухотворенной красотой… Мне показалось, что ты очень грустная, тебя что-то беспокоит, и мне от этого тяжело…

Очень тяжело, но мое счастье! Не будь грустная, пусть тебя ничего не беспокоит, моя милая, дорогая девочка. Знай, что во мне у тебя есть не только муж любящий и обожающий, – это не удивительно, такую жену, как ты, нельзя не любить и не ценить, но во мне ты имеешь преданного, опытного, сильного и стойкого друга.

Верь мне, твоему другу, твоему Алеше, который готов сгореть как свеча для того, чтобы согреть тебя и ярко осветить твою жизнь…

Мое золото, я хотел бы писать сегодня совсем другое, длинное, сильно вдохновленное письмо, но, к сожалению, я получил эти плохие известия.

Я их боялся, очень боялся именно такого стечения обстоятельств, но об этом я пишу тебе как другу вместе со всеми теми, которые могут тебе в этом помочь.

Я прошу тебя, моя хорошая, ни о чем не беспокоиться. Действовать надо вовсю, всей энергией и умением, но пусть тебя ничего не огорчает.

Береги себя и детей. Обнимаю тебя, моя Бабошка, моя дорогая —

Твой М.»
* * * * *

«Поздравляю тебя, моя хорошая Бабошка, с Новым годом!

Прошли дорогие для меня дни твоего рождения и именин, наступают счастливые для меня дни нашей свадьбы и день появления первого плода нашей чистой любви.

Но злые люди, как бы озлобленные завистью, лишают меня возможности ощущать счастье, дарованное мне Богом и тобою.

Найдя в тебе идеал женщины и друга, я ощущал полноту счастья, мне только оставалось ценить и охранять ее.

Я уже говорил тебе, что я ощущал это счастье даже там, где самые храбрые и самые стойкие проявили бы слабость. Я считал бы самым большим несчастьем быть слабым, ибо счел бы себя недостойным тебя, твоей чести и благородного сердца.

Я в каждую минуту чувствовал твое присутствие, я видел твой дух около себя, ты ярко передавала мне твои ласкающие мысли…

Я был горд…

С восторгом и глубокой нежностью вспоминал я все минуты нашей честной жизни, сиявшей величием нашего обоюдного уважения и чистой любви.

Мысль о беззащитном положении моей дорогой троицы болезненно заставляла сжиматься мое сердце, но ты гордо сумела доказать, что ты не беззащитна, что самая мощная защита – в тебе самой.

Я еще лучше понял слова прелестной Ровены, обращенные к самому доблестному рыцарю, единственному сопернику (в силе) Ричарда Львиное Сердца: «Могу тебя уверить, гордый рыцарь, что ни в одном из жесточайших сражений не проявлял ты в большей мере своего хваленого мужества, чем проявляет его женщина, когда долг, привязанность, любовь и честь призывают ее к этому».

Ах! Какая ты была чарующе прекрасная; ты являлась ко мне в белоснежном чистом, тающем на тебе платье, лицо у тебя было настоящее твое, то, которое я люблю, чистое, нежное, и в ласкающих глазах отражалось кристальное сердце, полное любви и благородства. Ты утешала, успокаивала меня своим видом.

Но нарушение душевного равновесия, о котором я упоминал, наступило, и я почувствовал ни с чем не сравнимое страдание. Я чувствовал, как будто я тебя теряю. Я страдал, но ужасно было то, что в этом страдании я был одинок.

Я не могу тебе ничего писать о твоей службе. Скажу одно, что это самое большое наказание, которое пока послала судьба. Я мучаюсь, но что делать? Что сказать?

К сожалению, не нахожу возможным дать тебе указание в категорической форме. Надеюсь, это не повлечет за собой мое счастье, твою чистую неприкосновенность и не повлияет на будущее и счастье твоих детишек. Пока больше ничего не могу сказать…

Позавчера мне было больно получить от тебя деньги, не присылай больше, если меня любишь. Если мне будут очень нужны, сам буду просить. Передачи тоже не нужны, я могу без них существовать.

Я чувствую себя сильным, ни тело, ни душа совершенно ни в какой мере не согнулись и не ослабли под тяжестью страшных испытаний. Наоборот, я стал сильнее.

Теперь разреши, мое золото, просить тебя следующее: смотри за собой, будь спокойна, пусть ничего тебя не беспокоит. Старайся питаться насколько возможно лучше. Самое главное – отдых и сон. Будь осторожна на службе, не теряй свой стиль и жанр, не будь развязной, будь скромной.


Еще от автора Игорь Викторович Оболенский
Легенды московских кладбищ

Тема кладбищ и захоронений интересовала многих. Достаточно вспомнить Бориса Акунина и его «Кладбищенские истории». Правда, рассказ в них идет о кладбищах Лондона, Парижа и даже Иокогамы. А что же наши знаменитые некрополи? Игорь Оболенский уже давно водит экскурсии по московским кладбищам. Его авторские прогулки по некрополю — это больше чем просто экскурсия, это своего рода лекция по истории России. Каждое имя — Легенда. В этой книге собраны самые интересные и самые необычные.Каким образом камень с могилы Гоголя оказался на могиле Булгакова? Как хоронили Надежду Аллилуеву? Что оставила на могиле Маяковского его дочь? Как проходили похороны С.


Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин

Мемуары баронессы Мейендорф, фрейлины императрицы Марии Александровны и родственницы Столыпина, — настоящая летопись повседневной жизни высшего света Империи. Увлекательнейшая, но поистине трагическая история начинается в XIX и заканчивается в середине XX века. Кругом общения баронессы был весь высший свет Российской империи — она танцевала на балах с императором Александром Вторым; дружила с Александром Третьим; присутствовала на последнем выступлении в Думе Николая Второго.Рассказывая о том, что происходило за стенами дворцов, частой гостьей которых она являлась, баронесса проливает свет на многие неизвестные детали частной жизни Дома Романовых, в том числе и романтические отношения членов Дома с особами некоролевской крови, что было строжайше запрещено и сурово каралось законами Империи.


Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия

Это необычная книга. История века — в откровенных рассказах его главных героев. Они давали интервью, кто-то из них даже оставил воспоминания. Но никогда они не были столь открыты, как в общении с Игорем Оболенским.Секреты долголетия и общения с сильными мира сего от патриарха танца Игоря Моисеева, уроки житейской мудрости от режиссера Юрия Любимова, путеводитель успеха от историка моды Александра Васильева, неожиданные грани судеб великих Михаила Ульянова, Чингиза Айтматова, Армена Джигарханяна и Виталия Вульфа.


Близкие люди. Мемуары великих на фоне семьи. Горький, Вертинский, Миронов и другие

Имена героев этой книги не нуждаются в особых представлениях. Никита Хрущев и Леонид Брежнев, барон Врангель и Илья Ильф, Александр Вертинский и Борис Пастернак, Андрей Миронов и Михаил Ульянов… Многих из них отличала закрытость и нежелание говорить о личном. Игорю Оболенскому удалось попасть «за кулисы» легендарных биографий. В этом помогли родные и близкие знаковых персонажей XX века, которые согласились рассказать самое главное о своих великих мужьях и родителях. Со страниц этой книги впервые прозвучат, возможно, неожиданные признания, способные изменить представления о людях, вершивших нашу историю…


Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия

Они всегда на виду. О них всегда говорят. Пришло время, чтобы заговорили они сами: о времени, судьбе, карьере и плате за успех. О том, о чем их хотел бы спросить каждый. Среди действующих лиц — загадочные легенды прошлого и настоящего: вечно молодая Любовь Орлова, сломавшая свою жизнь Валентина Серова, непонятая Фаина Раневская, одинокая Рина Зеленая, своевольная и противоречивая Екатерина Фурцева и многие другие — Татьяна Доронина, Виктория Токарева, Алиса Фрейндлих, Элина Быстрицкая, Галина Вишневская, Людмила Гурченко.Они рассказывают о себе самое главное и сокровенное — семье и предательстве, успехе и расплате за него, триумфах и трагедиях.


Мемуары матери Сталина. 13 женщин Джугашвили

Перед вами сенсационное издание, меняющее представление о поистине самой популярной личности России - Иосифе Сталине. Впервые на русском языке публикуются воспоминания матери Сталина, которые больше семи десятков лет пролежали в закрытых архивах. Среди откровений книги - признание внучки Максима Горького о сватовстве Сталина и неизвестные дневники примадонны Большого театра Веры Давыдовой, которая считалась последней любовью вождя.Вряд ли эту книгу можно назвать "донжуанским" списком вождя. Это история о том, как романтичный Coco Джугашвили превратился в мстительного Кобу Сталина.


Рекомендуем почитать
Мы на своей земле

Воспоминания о партизанском отряде Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева)


В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.